Александр Долгов

Не раздумывая долго я решил замахнуться на интервью со столичной рок-звездой. Но как реализовать идею, я слабо себе представлял — журналистского опыта было еще маловато. К тому же я не очень-то располагал свободным временем, до позднего вечера находясь на службе в Нахимовском училище. Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что я совсем не знал музыкального творчества «Звуков Му»: слышал лишь одну-единственную песню «Серый голубь», весьма необычную, да еще был впечатлен тем, как экстравагантно справился Мамонов с ролью хирурга Артура (поставщика наркотиков) в нашумевшем фильме «Игла».

Однако эти препоны меня не пугали — шестое чувство подсказывало, что все пройдет как по маслу. С 7 на 8 марта я заступил в суточное дежурство по училищу, ночью, как всегда, практически не спал, раздумывая над тем, с чего начать интервью, на чем сфокусировать беседу, какие вопросы задать рок-звезде... в паузах, чтобы отвлечься, листал журнал «Гутен Таг» — глянцевое издание о культурной жизни в ФРГ, невесть как попавший в мой дипломат.

У ДК Ленсовета я оказался около пяти часов вечера с букетом цветов в руках — дело же происходило 8-го марта. Вход в театр был наглухо закрыт, в фойе даже не горел свет, и я зашел в кассу спросить, где находится служебный вход, он оказался во внутреннем дворе, вход — с площади Щорса. Я порядком поплутал по двору — на деле оказавшимся большим захламленным пустырем, пойдя по ошибке не в ту сторону и про себя чертыхаясь. По двору бродила стайка безденежных почитателей таланта Мамонова, пугливо озирающихся по сторонам и тщетно пытавшихся найти лазейку, чтобы просочиться в зал на халяву.

Наконец я нашел чертов служебный вход, находящийся в самом конце необъятного пространства, вьющегося длинной змеей вдоль тыльной стороны огромного здания Дворца культуры.

Старушка-вахтерша без лишних расспросов, едва я представился, пропустила меня через вертушку, видимо, относилась к морским офицерам с пиететом. Сыграло роль и мое галантное обхождение.

Со сцены доносились какофонические звуки — настройка музыкальных инструментов — туда я и направился. Кругом стоял непроглядный мрак. Я подождал, пока глаза не привыкли к темноте... На сцене кипела работа — готовились к концерту, настраивали аппаратуру. У микрофона стоял плечистый мужчина средних лет совершенно лысый, но не облысевший, просто обритый «под Котовского».

— Вы — Петр Мамонов? — спросил я его.

— Нет, — ответил мужчина. Он обернулся, и я сразу понял, что ошибся, ведь Петра Мамонова я видел в кино.

— Вы не могли бы его найти? — нисколько не тушуясь попросил я.

— Идите за мной, — коротко сказал тот.

Мы обошли сцену и вышли в зал с противоположного конца; у режиссерского пульта в центре зала толпились люди, но среди них Мамонова не оказалось. Тогда мы вернулись назад, пройдя через сцену за кулисы, оттуда спустились вниз по ступенькам, снова попали в зал, юркнули в открытую дверь и очутились в полутемном холле, который я не мог припомнить, хотя неоднократно бывал в ДК Ленсовета на концертах и спектаклях. На одном из диванов, раскинув в стороны длинные ноги, сидел Петр Мамонов, заложив руки за голову, совершенно отсутствующим взглядом он смотрел на противоположную стену, где не было абсолютно ничего, заслуживающего внимания. По-видимому, медитировал.

— Вот он, — произнес мой провожатый, показывая на Мамонова пальцем.

Мое появление несколько оживило Петра Николаевича, подойдя ближе я заметил, как заинтригованно заблестели его глаза, наверное, недоумевал — зачем он понадобился какому-то моряку?..

Я представился, назвав имя и фамилию, знакомство наше мы скрепили крепким и коротким рукопожатием.

— Я хотел бы взять у Вас интервью для кронштадтской газеты «Советский моряк», если, конечно, это возможно, — отрапортовал я.

— Ну, конечно, возможно, — ответил Мамонов, слегка заикаясь, — но, по всей вероятности, это будет завтра.

— А где?

— Вот здесь, наверное, — ответил он, окинув взглядом зал, — подробнее обо всех нюансах договаривайтесь с моим менеджером, — он встал с дивана, я встал тоже, немного нервничая (такой оборот мне не особо понравился, я рассчитывал обо всем договориться лично с Мамоновым, а тут вдруг — менеджер, да, видать, не пропал для него даром зарубежный опыт гастролей «Звуков Му», у меня даже мелькнула мысль, что меня решили отфутболить, все это пронеслось в голове за секунду-другую), а Мамонов тем временем меня успокоил, — посидите, пожалуйста, тут немного, он сейчас к вам подойдет.

Через пару минут в холл выскочила миниатюрная очень подвижная женщина средних лет, не лишенная миловидности, одетая в полупрозрачное черное трико, какие обычно носят балерины или танцовщицы кордебалета на репетициях, сверху —темная кофта. Её вид меня несколько озадачил...

— Кто меня спрашивал? — смущенно проговорила она, и я понял, что это тот самый менеджер Мамонова. Я назвал себя, объяснил то, что хочу, после чего женщина зачем-то потащила меня за собой, я подхватил кучу своих вещей — цветы, дипломат, фуражку, которую сразу же снял, как зашел внутрь ДК. Сначала она бросилась на сцену — там продолжалась какая-то работа, потом опять ко мне. (По-моему, она здорово нервничала или мне это показалось?) За сценой, как я уже заметил, было темно, хоть глаз выколи, я кинул вещи на стоявший рядом стул и приготовился принять информацию. Она дала указание рабочему сцены насчет задника и снова обратилась ко мне:

— Возможно, завтра мы организуем пресс-центр, — сообщила менеджер, — но еще не знаем, где точно, то ли в гостинице, то ли здесь. Запишите мой телефонный номер...

Я лихорадочно начал шарить по карманам в поисках ручки, которую, разумеется, никак не мог найти.

— Пойдемте в холл, — вдруг сказала менеджер, — здесь все равно темно, ничего не видно.

Я опять начал собирать свое барахло, мысленно чертыхаясь. Менеджер кинулась мне помогать, потому что все начало валиться из рук, но я, поблагодарив и улыбнувшись, в конце концов сам со всем справился.

Мы снова вышли в холл. На диванчике вместо Мамонова теперь сидел здоровенный детина лет тридцати, шатен с длинными патлами, заплетенными в косичку. Я сразу понял, что это — кто-то из своих, то есть из окружения Мамонова.

— Лёлик, ты не помнишь номер нашего телефона? — спросила у него менеджер.

— 3-6-5-51-08, — отчеканил тот.

Авторучки у моих новых знакомцев не оказалось. Тут я, к счастью, вспомнил, что ночью использовал ручку в качестве закладки, листая читая «Гутен Таг», и точно — залез в дипломат, раскрыл журнал и обнаружил там ручку. Телефонный номер записал прямо на обложке.

— 365-51-08, — вновь продиктовала женщина и после того, как я с немым вопросом посмотрел в ее карие глаза, добавила, — спросите Олю. Звоните не позже двенадцати дня, чтобы вы успели добраться до гостиницы, если мы устроим все там.

— А раньше можно, — спросил я, — вдруг это уже будет слишком поздно?

— Нет, — подумав, сказала она, — едва ли... Но... можете позвонить в одиннадцать тридцать.

— А что это за гостиница?

— Завтра, все завтра, — уклончиво ответила Оля, — вы узнаете об этом завтра.

И к чему такая секретность?

У меня сразу поднялось настроение, я широко улыбнулся, поблагодарил ее и бодро зашагал по направлению к выходу из ДК, на радостях забыв поздравить ее с женским праздником.

На следующий день выяснилось, что никакого пресс-клуба не будет по той простой причине, что разбираться с «чудачествами» Петра Мамонова на сцене никто из профессиональных журналистов Ленинграда не пожелал. За два часа до концерта в закулисном кафе ДК Ленсовета за круглым столом собрались для интервью только два представителя второй древнейшей профессии — морской офицер, то есть я, и припанкованный второкурсник журфака ленинградского университета, чей бобинный магнитофон, на который студент рассчитывал записать интервью, занимал чуть ли не половину стола. У меня, к счастью, в руках красовался портативный японский диктофон, правда, архаичный — еще в металлическом корпусе, данный мне на время приятелем, журналистом Сашей, ангажировавшим меня в качестве внештатника для работы в газете «Советский моряк».

Перед интервью студент Денис рассказал мне, что намерен напечатать материал о Мамонове в университетской газете. Про свои планы я промолчал — время покажет, где выйдет моя статья. Денис, понятное дело, робел, поэтому, когда к нам подсел Мамонов с чашкой чая, не теряя времени зря я сходу «взял быка за рога». Наш разговор, ясное дело, начался с причин самороспуска «Звуков Му», потом я попросил Мамонова рассказать подробнее о плодотворном сотрудничестве с Брайаном Ино и успешно прошедших — не столь давно — гастролей в США совместно с американской группой «The Residents», а затем разговор плавно перетек в сторону сегодняшних дней. Мамонов поведал об абсолютно новом для него состояния на сцене и в зале: «мы задались целью создать обстановку театра, куда люди пришли отдохнуть, что-то почерпнуть для ума, что-то для эмоций... то есть это скорее не рок-шоу, а аудиовизуальное искусство на сцене, „живое кино“ или что-то в этом роде». В конце интервью Мамонов рассказал о том, что с нетерпением ждет выхода на экраны фильма «Такси-блюз», в которой сыграл одну из главных ролей, а все предыдущие съемки в кино (в том числе и в «Игле») он рассматривает как пробные, и в заключение по моей просьбе немного рассказал о семье: у него трое детей, старшему уже 18, жена Ольга — его менеджер, эти концерты — ее первый опыт.

Сам концерт мне жутко понравился, я был в полном восторге — ничего подобного раньше не видел. Теперь предстояло все спокойно осмыслить. Уже на следующий день я сделал расшифровку — за один присест, хотелось поскорее углубиться в текст интервью, хотя сам его и брал. Приступать же к написанию статьи не торопился — хотел, чтобы все увиденное и услышанное в ДК Ленсовета правильно переплавилось в голове. Уже вышла заметка студента в университетской многотиражке — он мне позвонил, радостно сообщив об этом, а я до сих пор не написал ни строчки, видно материал ещё «не устаканился». На четвертой неделе после интервью я подхватил грипп и слег на три дня — как раз в это время и сотворилась статья. Страстная, неоднозначная, под стать описываемому персонажу и моему болезненно-горячечному состоянию. Материал под названием «Аудиовизуальное шоу Петра Мамонова» я структурно разбил на три части — «Анналы», «Интервью» и «Новый Проект», причем каждый из трех заголовков, набранный жирным шрифтом, читался как начало первого абзаца. Известный прием, не мной придуманный и характерный для современной художественной литературы, для меня был в новинку — визуально сверстанная статья с подобными «придумками», как мне представлялось, выглядела значительно выигрышней.

Машинописная рукопись, переданная Саше Крышталю для «Советского моряка» была оценена по достоинству:

— Внушительная статьица, — похвалил меня Крышталь, — совсем как у взрослых!

В итоге статья — впервые для меня! — была разверстана аж на целую полосу — материал получился большим и интересным. Но мне, окрыленному успехом, этого показалось мало. Поэтому, ничуть не сомневаясь, второй машинописный экземляр рукописи отправил в Москву — прямиком в Рок-лабораторию, выпускавшую печатные рок-издания — журнал «Сдвиг» и газету «Сдвиг-Афишу». Чем черт не шутит — не попаду в журнал, может, повезет с газетой? Отправив бандероль, стал ждать, но ничего не приходило, в ответ — одно молчание. Наконец, в сентябре в знаменитой на весь Союз телепрограмме «Взгляд», которую тогда смотрела вся страна, прозвучал анонс: ожидается выход очередного номера журнала «Сдвиг», главным гвоздем которого стал материал о новом проекте Петра Мамонова. Фамилию автора не назвали, но я был уверен, что это именно мой материал! Так оно и случилось. Правда, статья в «Сдвиге» вышла под новым названием — «Петр Мамонов: „Звуки“ кончились как идея». Как мне потом объяснила директриса Рок-лаборатории, замену порекомендовал сделать сам Петр Николаевич, а в остальном — до последней запятой — все осталось без изменений. Пришедший вскоре почтовый перевод, — редакционный гонорар за публикацию, составивший почти половину месячного жалованья старшего офицера! — не оставил сомнений в том, что мне пора сменить профессиональную принадлежность.

Что со мной в самом скором времени и произошло.

СПб, апрель 1990 — апрель 2017

Скрыть

В середине той весны я решил посетить мастерскую прозы Валерия Попова, о которой узнал из информации на сайте Союза писателей. У двери 222-го кабинета, где должен был пройти семинар, уже толпилась небольшая группа молодых людей, человек пять, не больше. Я спросил: «Вы в 222-й»?.. Кто последний?" Шутка моя понравилась — в ответ все дружно загоготали. И вот среди этих молодых литераторов, собиравшихся зайти кабинет, в котором проходило предыдущее, прилично затянувшееся мероприятие, я с удивлением распознал Марата Басырова. Худой, невысокого роста, коротко стриженый, в черной футболке, тисненной хорошо знакомой картинкой — парящая в небесах надувная розовая свинья над трубами электростанции Баттерси — я его тогда ошибочно принял за фаната Pink Floyd, но на самом деле Марат предпочитал слушать классику. А футболка — так, просто одежда.

В затянувшейся паузе перед семинаром он показывал кому-то из знакомых только что вышедшую из печати книгу Павла Крусанова «Царь головы», как я знал — в продажу она еще не поступила. В отличие от Марата меня самого никто не узнал, и это меня вполне устраивало. Молодые люди тем временем нетерпеливо позвякивали бутылками, до поры до времени скрытыми в объемных полиэтиленовых пакетах, а из 222-го кабинета, кстати говоря, тоже раздавался звон стекла — там датская писательская делегация в количестве трех человек продолжала приятное во всех отношениях знакомство с петербургскими коллегами во главе с самим Поповым. В общем, семинар задерживался...

Наконец двери кабинета распахнулись, порядком клюкнувшие писатели удалились восвояси, а другие — пока еще трезвые и мало кому известные — зашли внутрь. Попов был всем рад, особенно Басырову. Еще бы, как говорили, он был один из самых способных и талантливых его учеников. Валерий Георгиевич тут же спросил у Марата, будет ли тот что-нибудь читать. Басыров рассмеялся и сказал, как мне показалось немного с вызовом: «Не-е-е-т, сегодня я точно не намерен что-либо читать». И сел поближе к двери, чтобы не мешать никому, если вдруг захочется выйти покурить. Потом уже, когда началась читка, он по-свойски выудил бутылку из пакета, ловко откупорил ее и стал не спеша потягивать пиво из горла.

В тот вечер на семинаре читали рассказы три автора. Какая-то девушка дебютировала с прозаическим рассказом «Свободное падение» — история влюбленности героини, впервые прыгнувшей с парашютом, написанная в интерьерах аэроклуба. Затем выступил «старожил» семинара по имени Игорь, как я понял в прошлом авиатор, с короткими юморными рассказами, мне запомнился один из них — смешной перестроечный «Талон на водку». А завершал читку автор, пришедший как и я «с улицы», однако заранее договорившийся с Поповым, сумев поймать его случайным звонком в секретариате перед застольем с датчанами. Попов поначалу по ошибке меня принял за него, но, в общем, быстро разобрались кто есть кто, и предоставили слово тому, кому следовало. Аудитория, уже порядком подуставшая, прослушала серию невнятных миниатюр про отставного генерала и каких-то непонятных леших, читал автор просто отвратительно, без всякого выражения, проглатывая буквы в конце слов, и не оставил никаких ощущений, кроме скуки и раздражения. Все действительно устали, поэтому надрывный призыв Басырова, которого крепко допекли приснопамятные лешаки — «давайте уже выпьем!» — был принят на «ура», и коллективное обсуждение прочитанного завершилось и начали накрывать на стол. А повод для этого был. И очень хороший. Дело в том, что у другого способного и талантливого ученика Попова — Сергея Авилова, посещавшего семинары в течение последних трех лет, вышла, наконец, первая книга, собственно, поэтому там и появились старые его друзья, включая Басырова, давненько не посещавшие семинар, чтобы отметить важный этап в творчестве коллеги.

Застолье было в разгаре, когда я подошел к Басырову пообщаться, рассказал о впечатлениях от рассказа «Печатная машина», правда, оговорившись, назвал ее «машинкой», он меня поправил — для него это было существенно, потом я его огорошил вопросом о сотрудничестве с группой «Макулатура», точнее с ее участниками, создавшими книжное издательство «Ил-music», до того бывшим просто музыкальным лейблом, первыми выпустившими его книгу. Марат сделал круглые глаза — а ты откуда знаешь? Отшутился, мол, с детства любознательный. Он объяснил — это мои друзья, давно их знаю, и очень благодарен им за издание, помогаю им с редактурой, в конце нашего короткого разговора я поздравил его с тем, что он пробился в короткий список «Нацбеста», недели две как обнародованного, и пожелал успеха. На том и расстались.

В самом конце мая за несколько дней до финала «Нацбеста» я побывал на традиционной книжной выставке в «Манеже» и там, на развалах стенда «Лениздата», наконец нашел его книгу. Тонкая, состоявшая из двадцати трех небольших по объему главок, которую завершала «Печатная машина». Обложка — под стать прозе — страстная, провокационная, силуэт обнаженного женского тела с вкраплениями петербургских городских пейзажей. Купил и решил непременно подписать у автора. Я, кстати, никогда в прошлом этим не грешил — ни разу не просил ни одну рок звезду что-либо подписать для себя, делал это только для других, когда просили друзья. А тут сам захотел, не знаю даже почему. Захотелось и всё тут!

Хоть и держал я кулаки за Басырова — да, думаю, и не один я — все же ему не повезло, и пальму первенства в финале присудили Ксении Букше, за производственный роман «Завод „Свобода“», о чем я узнал, уже уехав с семьей на дачу.

Наступило лето, в город я наведывался не часто. И вот в один из редких приездов шел мимо «Буквоеда» на площади Восстания и обратил внимание на просроченную афишку, прилепленную к двери, сообщавшую о презентации книги «Печатная машина». Как следовало из даты, мероприятие состоялось несколько дней назад, о чем я пожалел — мог бы книжку подписать, если б знал. Вечером того же дня меня ожидало другое совпадение — случайная встреча в метро с автором «Печатной машины». Я ехал от «Площади Восстания» в сторону «Московской», стоял себе у неоткрывающихся дверей рядом со скамьей (обычно в транспорте не сижу, не люблю этого), а тут на «Владимирской» двери распахнулись, и в вагон вошел Басыров. Ничего себе, — только и смог я подумать. И пожалел, что книги с собой нет, лежит себе дома, дожидаясь, когда её прочтут.

Рядом со мной на скамейке как раз освободилось место — он туда и сел. Достал из черной кожаной сумки с тисненной надписью «Монте Карло» букридер, включил его и моментально погрузился в какой-то текст. Я не стал его отвлекать — он же читал!..

Как раз перед самой «Техноложкой», где мне следовало сделать пересадку, он успел дочитать, выключил букридер, и, наверное, обдумывая только что прочитанное, задумчиво устремил взор в мелькавшую за окном черную пустоту — я несколько секунд четко видел его худое лицо в стекле входной двери напротив. Потом отражение пропало — поезд выкатил на открытую платформу, обильно залитую светом, двери открылись, и я вышел, а он поехал дальше в сторону «Проспекта Ветеранов».

Июльскую презентацию книги, досадно мной пропущенную, я нашел на youtube и с интересом посмотрел — всю, от начала до конца. Народу там оказалось немного, что понятно — автор ведь малоизвестный, совсем-совсем не раскрученный, хоть и засветившийся в коротком списке «Нацбеста». Представлял писателя и его книгу импозантный Павел Крусанов — человек для Басырова не случайный, на тот момент главный редактор «Лениздата», благодаря которому книга, блуждавшая по разным издательствам без малого два года, и вышла. Запомнились скромная фраза автора о самом себе — «вообще-то я простой работяга», и его ответ о литературных предпочтениях на вопрос какой-то немолодой женщины, рассеянно листавшей его книжку. Ответил довольно сдержанно: «русскую классическую литературу», не называя конкретных имен. Зато позже я узнал, что он очень уважал Достоевского, и Пушкин для него был весьма крут, он считал пушкинскую прозу — всю без исключения, закодированной. На презентации Басыров, конечно, очень волновался, оно и понятно, вроде как в первый раз, отвечал скупо, коротко, местами косноязычно, говорил он, безусловно, не так складно, как писал, но все равно интересно.

У меня с ним произошла еще одна случайная встреча. Поздней осенью, по-моему в ноябре, идя после семинара Попова в сторону Невского, столкнулся с ним нос к носу на улице Марата — да, да смешно получилось — встретил Марата (Басырова) на улице Марата. Он бы, наверное, прошел мимо, не заметив меня (шел что-то живо обсуждая с незнакомой мне женщиной, оказавшейся, как я узнал позже, коллегой по писательскому цеху Оксаной Бутузовой, с которой Басыров написал в соавторстве роман «Изолофобия»). Я его окликнул, он остановился и вспомнил меня... я обмолвился о том, что приобрел его книгу и хотел бы ее подписать«... «Давайте, а где книга?» — «Книга, к сожалению, дома». — «Та-а-ак... ну, что ж можно это дело провернуть на следующем семинаре Попова, в декабре у Валерия Георгиевича как раз 75-ий юбилей грядет, надо поздравить старика!» Так мы с ним и договорились о встрече.

Книгу он мне подписал 10 декабря — перед самым семинаром и поздравлениями Попова с прошедшим юбилеем. А слова такие: «Александру, коллеге по лит. труду, от автора с пожеланиями литературных удач» и три восклицательных знака в конце. Потом немного поговорили о его прозе, я поделился возникшими литературными ассоциациями от «Печатной машины» — Миллер, Сэлинджер, Капотэ, конечно же, всех их он тоже очень любил... В этот вечер, кстати, подошла моя очередь читать рассказ , читал я первым и читал долго — сорок минут, да, рассказ вышел не из коротких, между строк краем глаз поглядывал на коллег, следил за их реакцией, слушали, вроде, с интересом, больше всех удивил Валерий Георгиевич. Во время читки он как будто бы погрузился в сон, подперев подбородок рукою, но на самом деле внимательно слушал с полузакрытыми глазами и такое чувство, что плакал, правда, щеки при этом оставались сухими. Он предупредил меня заранее, что если народ заскучает, то придется прервать чтение, и я был внутренне готов к такому повороту.

Когда, наконец, закончил, началось обсуждение, и Попов предоставил первое слово Басырову, но тот отшутился — не с руки ему открывать обсуждение, сказав, что ему трудно судить, поскольку в своей жизни ничего длиннее четырех страниц не писал, а у меня было — целых двадцать! Что правда, то правда — он был мастером короткого текстового эпатажа. По завершении семинара он все же нашел, что мне сказать приватно, видимо, не хотел показаться невежливым. Отметил, что у меня любопытный опыт получился — вроде описаны бытовые, заурядные дела, но с фантастической подоплекой, что сразу делает сюжет необычным, обещая непредсказуемость финала.

Домой мы возвращались вместе, и опять я вышел на «Техноложке», а он поехал дальше в сторону «Проспекта Ветеранов».

Больше мы с ним не встречались. Зачем? — книга ведь уже подписана... А две недели тому назад я о нем вдруг вспомнил; вспоминал, конечно, и раньше, но тут вдруг решил выяснить — не вышло ли у Басырова чего-нибудь нового. Залез в интернет и увидел слова, леденящие душу, — «ушел из жизни писатель Марат Басыров...» Подумать только — уже несколько месяцев назад! Это случилось 8 сентября прошлого года. После неудачно завершившийся операции в одной из городских больниц. Было ему всего пятьдесят лет, хотя в интернете пишут, что умер на 44-ом году, при этом указывая год рождения — 1966. Откуда взялась такая путаница? Думаю, из-за того, что он сам по неизвестной причине в информации о себе на сайте журнала «Флорида» указал год рождения — 1973. Да и новая книга, конечно же, есть, она вышла через два месяца после его смерти в издательстве «Лимбус», где главным редактором — Павел Крусанов. Роман называется «Же Зе Эл». Что означает, как известно, жизнь замечательных людей. Опять автобиографическая проза, но теперь написанная не о себе, а о друзьях автора, литературных «лузерах», никогда и нигде не печатавшихся и обделенных вниманием и любовью читателей, не говоря уже о критиках и каких-то литературных премиях. Этой вещью, по свидетельству Басырова, он хотел перевернуть жанр ЖЗЛ.

P.S. Подписанная им «Печатная машина» стоит у меня на почетном месте рядом с Генри Миллером — между «Сексусом» и «Тропиком Рака». Мне кажется, такое соседство непременно бы понравилось Марату.

СПб, январь 2017

Скрыть

— Что, нос грязный? — нахально спросил я, приостановившись.

Выпустив струйку дыма, она усмехнулась и вкрадчиво произнесла хриповатым баском:

— Мальчик, хочешь сниматься в кино?

Что за глупый вопрос — кто же в тринадцать лет не мечтает о кино?

По ее словам в соседней школе на 16-й линии проходили съемки детского фильма и позарез для этого требовались мальчишки как раз моего возраста. Конечно, я сразу сказал «да», и мы бодро зашагали в сторону школы. По дороге, продолжая курить, она посетовала, что пять минут назад от нее сбежал пацан, который, как и я, сразу согласился, а потом, внезапно смылся, но ничего — я, мол, тоже подходящий мальчик с фактурной внешностью. Слово «подходящий» меня ошарашило, даже пот прошиб — вдруг она никакая не киношница, а… садистка! Школьные истории — страшилки о маньяках, издевающимися над бедными детьми, в ту пору были весьма популярны. Да еще меня насторожил легкий запах алкоголя, исходивший от нее. Не успела «киношница» завернуть за угол на 16-ю линию, как я «задал стрекоча» — инстикт самосохранения пересилил возможность стать звездой. Вдогонку слышался истошный крик: «Мальчик, стой, мальчик, куда ты?!" А мальчика и след простыл…

Надо признаться, что я сразу пожалел о том, что упускаю шанс, поэтому решил зайти на 16-ю линию со стороны Среднего проспекта. Согласен, крюк большой, но, знаете ли, зацепила, видимо, магия кино. Да и любопытно стало: может она — вовсе не садистка, и вдруг снова позовёт?

Прислушиваясь я медленно фланировал вдоль школы, и был озадачен тем, насколько тихо в школьном дворе, что для воскресного дня обычно, но абсолютно не типично для кино — уж я-то знал. Во дворе не было никого и ничего, никаких автобусов, машин со спецтехникой, всего того, что необходимо для киносъемки. Точно — маньячка, — подумал я, — вот тебе и кино!

И если бы мне тогда сказали, что через много-много лет я замахнусь на роль застрельщика кино, иначе говоря — продюсера, я бы не поверил (впрочем, я и этого западного термина не слыхал, как, впрочем, и большинство советских людей). К тому же по заветам предков я готовился стать офицером флота, собираясь через год поступить в Нахимовское училище.

На советском военно-морском флоте я отбарабанил восемнадцать календарных лет, а затем отправился на вольные хлеба в свободное плавание по рок-н-ролльным волнам, создав в 1991 году собственное, независимое рок-издание. Печатный орган, который достаточно быстро вырос из непериодической черно-белой тощенькой газетки в полновесный глянцевый журнал. В начале 2001-го мы отметили юбилей — сначала выходом журнала с десятью разными обложками, потом выпуском книги «FUZZbook» с интересно описанной историей журнала, сопровожденной выходом компакт-диска с песнями лучших российских групп и, наконец, грандиозным рок-концертом с участием рок-звезд во Дворце спорта «Юбилейный», посвященным одновременно — простите за тавтологию — двойному юбилею — журнала и (пятой по счету) Премии FUZZ… И, знаете, когда отгремели мощные децибелы торжеств — озадачился: как же так? ведь только начало года, и не придвидится никаких побочных проектов, — сплошная журнальная рутина! Я затосковал…

Приближалось лето, следовало предвкушать очередную поездку к морю, но про отпуск не думалось. Вот тут и пришла в голову шальная мысль: а что, если попробовать снять документальный фильм о русском роке последнего десятилетия XX века? Первый фильм не об отдельных рок-кумирах, а о целом поколении музыкантов. На такое еще никто не замахивался!

Предполагалось опросить всех ведущих российских звезд, снабдив комментарии нарезкой их концертных выступлений, рассказать о музыкальных открытиях, о начинающих, подающих надежды, — словом, обобщить опыт отечественого рока за прошедшее десятилетие. Более того, не хотелось ограничиваться только съёмкой фильма, — должен быть объемный кинопроект, в рамках которого — и фильм на видео-носителе, и компакт-диск с саундтреком к фильму, и презентация с концертом рок-звезд.

Перво-наперво нужно было определиться с режиссером. У меня была одна подходящая кандидатура, правда, без опыта на тот период в съемках большого документального кино. Богдан Дробязко, сам из среды рок-музыкантов, был самоучкой, пытавшимся реализовать творческие устремления в киноделе, снимая малобюджетные клипы для разных рок-групп второго и третьего эшелона. В числе его постоянных клиентов, кстати, значилась и молодая рок-банда «Ленинград», набиравшая очки популярности у зрителей. Он мечтал об игровом кино, но я ему предложил пока попробовать силы в документальном. И Богдан, не ломаясь, согласился — ему затея показалась заслуживающей внимания. Мы сходу обсудили концепцию будущего фильма и возможный сценарий. Богдан был поборником клипового монтажа, он сразу предложил снимать все интервью на три-четыре камеры с тем, чтобы уплотнить картинку, где одна из них фиксирует исключительно крупные планы рук, мимики лица, ведь рок-артисты, как правило, все харизматичные личности. Зрителю все эти подробности будут интересны… Конечно, такой нестандартный, но расточительный подход увеличивал бюджет проекта, а денег пока еще не нашли — купюры плясали только перед глазами в фантасмагоричном танце. Однако «голь на выдумки хитра», я понял, что съемочный процесс надо подгадать «аккурат» к летним open-air фестивалям, где «окучить» всех разом. Вопрос с режиссером был решен.

Насчет выбора композитора я тоже не сомневался, конечно, им должен стать Женя Федоров, лидер замечательной группы «Tequilajazzz», с которым я находился в дружеских отношениях. Автор пяти саундтреков к полнометражным фильмам и паре-тройке телесериалов, он к тому времени слыл бывалым кинокомпозитором. Примечательно, что не сговариваясь, я встретился с ним в одном из павильонов «Ленфильма», где снимали очередной клип группы «Алиса»: я готовил репортаж о съемках, ну, а Женя… он — закадычный друг Кинчева, какие тут могут быть вопросы. Я поведал в двух словах об амбициозном проекте, рассказал о концепции будущего фильма и на пальцах объяснил, какая мне слышится музыка, — чисто фоновая, разнотемповая, главное, чтобы будила настроения в слушателе. Все инструментальные темы должны быть короткими, искрометными, кроме одной — длинной и тягучей, продолжительностью около десяти минут, которую предполагалось поставить в финале на титрах. Женя сказал: «Нет проблем». Информацию о том, что будет еще и концерт-презентация, окончательно подняло настроение, и он сообщил, что в ближайшем времени у группы как раз планируются сессии на звукостудии, и они постараются записать для нас несколько пробных треков. На том и порешили.

Я рассказал в редакции о задумке, идея понравилась ребятам, и мы стали работать — уже в ближайшем номере журнала напечатали о проекте и предложили читателям выбрать его название. Забегая вперед, скажу, что через полтора-два месяца, проанализировав читательские купоны, назвали проект «FUZZfilm», по аналогии с выпущенной недавно книгой «FUZZbook» и многочисленными аудио-сборниками «FUZZbox». Для того, чтобы дело тронулось с места, нужны были стартовые деньги. Не мудрствуя лукаво, я «закинул удочку» нашим проверенным временем партнерам, представлявшими всемирно известный газированный напиток, выслал в их адрес подробный пресс-релиз, рассказывающий об уникальности кинопроекта и спонсорское предложение со скрупулезно описанным перечнем рекламных «пряников», которые мы обещали предоставить в течение полугода — от начала съемок до презентации фильма. Спонсоры все внимательно изучили, ахнули, но сразу же подписались, и вскоре поступили деньги.

Первый день съемок состоялся на рок-фестивале «Окна открой» под стенами стадиона имени Кирова, ныне уже не существующими. Начало июля, тридцатиградусное пекло, от которого спасали большие зонты, развернутые организаторами феста. Площадку для съемок разместили на маленькой сцене открытого театра в VIP-зоне. Целый день — с утра до самого вечера с перерывом на обед — мы беседовали перед камерами с прибывшими на фестиваль многочисленными музыкантами, критиками, продюсерами — те обстоятельно делились впечатлениями, причём, порой высказывания были диаметрально противоположными, что привнесло свой колорит и остроту, но в интервью нам никто не отказал. Помню только, что многочисленные фаны пытавшиеся прорваться через кордоны к своим кумирам, нам немного «попортили крови», но добавили, правда, красок приветственными криками. Самые яркие интервью получились с Борисом Гребенщиковым, Сергеем Чиграковым, Михаилом Борзыкиным. Короче говоря, первый блин, к нашему удовольствию, не вышел комом.

Позднее прошли съемки в арт-центре на Пушкинской 10, где встретились с большой группой рок-музыкантов, включая Женю Федорова и Вячеслава Бутусова, чья творческая мастерская как раз там и размещается, побывали на «точке» группы «DDT», чтобы записать большое интервью с Юрием Шевчуком, в августе съездили в Раменское на двухдневный фестиваль «Нашествие», где смогли опросить такое огромное количество разных музыкантов, что и не предполагали. Последний выезд состоялся в Москву (через неделю после трагических событий 11 сентября в Нью-Йорке). Земфиру Рамазанову мы отсняли в крохотной квартирке (с великолепным видом на храм Христа Спасителя) известного «диджея» Риты Митрофановой, ее тогдашнего пресс-атташе. После этого Дробязко плотно взялся за монтаж, который шел безостановочно в ураганном режиме — и днем и ночью — надо было поспеть к заявленной на конец ноября дате презентации.

Первые двадцать минут смонтированного фильма мы показали спонсорам и журналистам, устроили обсуждение увиденного. Общее мнение: двигаетесь в правильном направлении. Мы подходили к финалу задуманного, и для того, чтобы соединить воедино смонтированный материал, стали ломать головы, как это сделать предпочтительней, и сразу вспомнилась… Тутта Ларсен (в миру Таня Романенко), да, да, моя старая знакомая, которая двумя годами раньше по моей просьбе ударно выступила в качестве ведущей Премии FUZZ. Вот ее я и решил позвать на помощь. Таня без колебаний согласилась, попросив заранее выслать текст, который ей придется наговаривать на камеру — привычная для неё работа, к тому же она любила наш город, не говоря уже о всех героях фильма. Начало октября — золотая осень в Петербурге. Солнечным воскресным утром приступили к съемке — мы (вместе с Таней и съемочной бригадой) оперативно перемещались по городу в арендованном комфортабельном микроавтобусе — одно место локации быстро сменялось другим, по сути мы писали материал с первого дубля, не переговаривая текста. Таня и здесь оказалась настоящим профессионалом. Вот неполный перечень съемочных мест — питерский рок-клуб на улице Рубинштейна 13, легендарный крейсер «Аврора», Петроградская набережная у Нахимовского училища, большая арена Дворца спорта «Юбилейный». Ближе к вечеру с заходом солнца отправились на Большой прспект ПС, чтобы отснять оставшийся материал в павильоне дружественного 36-го телеканала. Конец съемок отметили в ресторанчике по соседству и проводили Тутту Ларсен в столицу — результатом исключительно напряженной работы все остались довольны.

Мы плавно подходили к финишной прямой, почти все, что замышлялось, удалось претворить в жизнь — наш фильм был буквально нашпигован музыкой. Кроме десяти инструментальных тем, записанных для фильма «Tequillajazzz», в картине звучали более двадцати оригинальных песен, которые нам передали рок-группы, не только из Петербурга, но со всей России. На основе этого материала спешным порядком мы готовили к выпуску очередной фирменный аудиосборник журнала — «FUZZbox», вышедший вскоре на компакт-дисках под порядковым номером «17».

До презентации оставался месяц. Мы начали активную рекламную кампанию и продажу билетов, которая с самого начала стала успешной, мероприятие снискало популярность. В афише наряду с премьерой фильма был заявлен концерт с участием рок-музыкантов трех поколений — Вячеслав Бутусов, как истинная звезда русского рока, группа «Tequilajazzz», творческий взлет которой пришелся на середину 90-х, и молодые звезды «Ночные снайперы», известность к которым пришла в конце 90-х — вот такой список, органично живо отражающий суть проекта «FUZZfilm».

Наконец, долгожданная дата наступила. В четверг 29 ноября все члены редакции с самого утра собрались во Дворце культуры им. Ленсовета. Понимая нетерпение фанатов поскорее увидеть своих кумиров, мы поступили хитро: весь фильм разбили на три двадцатиминутных части, после которых нон-стоп шло выступление каждой из заявленных в афише групп. Проблемой стало плавное поднятие и опускание экрана, ибо технического приспособления в природе не существовало, и руководство ДК предложило воспользоваться услугами весьма накачанного монтировщика сцены, который на мой робкий вопрос — справится ли он с задачей, только презрительно усмехнулся. Я напрасно беспокоился — всё прошло, как по маслу, все были в ударе — и зрители, и рок-музыканты, и звукари и рабочий-монтировщик, которому в знак благодарности по окончании мероприятия я вручил особый подарок. Проект завершился выпуском видео фильма на VHS в полной версии, рассчитанной на 1,5 часа и показом укороченной телеверсии, хронометражом 50 минут на одном из музыкальных телеканалов, который на исходе нулевых почил в бозе не дожив до наших дней.

«FUZZfilm» для меня стал очень интересным опытом, но… продолжения не последовало. Почему? Скорее всего потому, что продюсерская стезя — все-таки не моя стихия, меня увлекает сугубо литературная работа, когда весь успех дела целиком и полностью зависит лишь от меня одного.

Однако магия кино, однажды заманив, не отпустила, и через пять лет после дебютного кинопроекта я написал сценарий для игрового полнометражного кино, связанного с рок-музыкой, как и все, что я писал когда-либо.

Впрочем, как говорится, это уже другая история.

СПб, апрель 2016

Скрыть