Александр Долгов

16 мая в московском музыкальном магазине «Дом Культуры» состоялась презентация книги «Меломан». Её автор — писатель-прозаик Александр Долгов, в течение 18 лет проработавший главным редактором музыкального журнала Fuzz.

Вёл презентацию журналист, музыкальный продюсер, генеральный директор музыкально-информационного агентства «Кушнир Продакшн» Александр Кушнир. На мероприятии выступила российско-канадская рок-группа «Томшин Бэнд».

В ходе презентации Александр Долгов рассказал о своей работе в журнале Fuzz, о своей писательской деятельности, ранее выпущенных книгах, посвященных рок-музыкантам.

Я попросил Александра поподробнее рассказать о его книге «Меломан».

— Сколько лет потребовалось на то, чтобы написать роман?

— Я писал его три с половиной года. Вместе с замыслом на работу ушло четыре года.

Судьба этой книги оказалась непростой. Дело в том, что роман был закончен мной еще в конце 2013 года и планировался к выходу в питерском издательстве «Амфора», в котором выходили все мои предыдущие книги. Но тут мне банально не повезло, пока ожидал очереди — издательство обанкротилось.

Искать нового издателя я не мог из-за подписанного с «Амфорой» пятилетнего договора, и тогда я взялся за другую книгу — роман о фантастическом спасении Виктора Цоя, на создание которого ушло почти четыре года. К слову сказать, книга «Спасти Цоя» вышла в прошлом году в издательстве «Эксмо», и я вновь вернулся к «Меломану» — к тому времени права на книгу снова были за мной.

Приближался тридцатый юбилей журнала Fuzz, было ясно, что мимо этой даты пройти никак нельзя, ведь в ткань повествования вплетена подлинная история журнала Fuzz. Дело оставалось за малым — найти издательство. И тут начались проблемы — никто не хотел браться за «Меломана».

Только с пятой попытки удалось договориться с издательством «Пальмира», возникшем, кстати говоря, на осколках «Амфоры», той самой «Амфоры», в которой когда-то моя книга должна была печататься, и не вышла. Так круг благополучно замкнулся.

— О чём роман «Меломан»?

— Рок и судьба — вот главные темы книги. Это большой роман, состоящий из трёх частей.

«Рукопись с того света» — его первая часть — основана на впечатлениях от поездки с группой DDT в Таллин в августе 2008 года.

«Улицы в огне» — вторая часть — названа по одноименной песне панк-группы ПТВП, поскольку ее лидер Леха Никонов занимает важное место в повествовании романа, выступая одним из героев второго плана.

Третья часть романа — «Девочка из нехорошей квартиры». В ней довольно подробно повествуется о первых питерских годах Сергея Чигракова на пути к его концертной славе.

Каждая часть представляет собой отдельное завершённое произведение, которое можно читать независимо от других. Канва всё равно будет понятна.

Если говорить обо всём романе, то это — история жизни. Главный герой — меломан, в прошлом офицер-подводник, служивший на атомных подводных лодках.

В чём-то он повторяет мою жизнь, но в целом это — собирательный образ с чертами, совершенно отличными от меня.

Например, он — сирота, я — нет. Он ведёт активный образ жизни, я всегда сижу в подполье, «лежу на грунте» — как говорят подводники. Он способен на абсолютно неординарные поступки: может запросто принять участие в групповом сексе, чтобы, как говорится, флот не опозорить, сидит на стимуляторах, способен отрываться по полной и зарабатывает на жизнь торгашеством. Это все не мое — я никогда торгашом не был, только издавал журнал и занимался журнальными спецпроектами.

В свободное от работы время мой герой пописывает ради удовольствия статейки для журнала Fuzz. Он знаком со многими: и с Александром Долговым, главредом журнала, и со всеми рок-звёздами, начиная от Шевчука, заканчивая Лагутенко, потому что берёт у них интервью и ездит с ними в туры.

Всю эту рок-н-ролльную кухню, всю подноготную он знает досконально, ему ничего не надо объяснять, он всюду вхож, ему все двери открыты. Но при этом у него трагическая судьба. Нелепо умирает в августе 2008 года в самом расцвете сил, после гастрольной поездки в Таллин с группой DDT.

Собственно говоря, рассказ идёт от лица умершего человека. Движется со дня его смерти, делая откаты назад, в нулевые, девяностые, восьмидесятые, семидесятые. По форме и содержанию — это литературная мистификация. Авторство приписано главному герою романа.

Сюжет — очень динамичный. Многие описанные события происходили на самом деле. В романе большое количество достоверных фактов, касающихся истории русского рока.

Наряду с этим в нём немало и мистического, необъяснимого.

Кстати говоря, в романе описана и нехорошая квартира в Москве на Большой Садовой, в которой проживал писатель Михаил Афанасьевич Булгаков. В середине семидесятых годов, когда квартира № 50 была коммунальной (до преобразования в проектное бюро) там побывал мой герой, в ту пору двадцатилетний молодой человек.

Михаил Грушин (фото автора)

Скрыть

Исполнилось ровно 30 лет со дня гибели Виктора Цоя — символа эпохи, чьи светло — печальные песни понятны каждому, кто вырос в России. Мы не могли обойти вниманием легенду русского рока и поговорили с Александром Долговым, музыкальным журналистом и писателем, который попытался спасти Цоя от смерти на страницах одного из своих романов.

— Как известно, у каждого творца есть своя муза — вашей всегда была музыка. Расскажите, с каких групп и жанров началось ваше увлечение музыкой, когда это случилось? Как вы пришли к решению стать музыкальным журналистом?

— Да, действительно, рок-музыка всегда занимала большое место в моей жизни. Я, кстати, все свои тексты пишу под музыку. И роман «Спасти Цоя» дописывал, слушая на повторе последний альбом Бека (Beck Hansen), современного американского альтернативного музыканта. А если говорить о юношеских пристрастиях, то для меня все началось в семнадцать лет, когда я впервые услышал новаторскую музыку британского трио Emerson, Lake and Palmer, перевернувшую все мои представления о современном звуке и ставшую для меня музыкальным откровением. До того я преимущественно слушал венгерские и польские рок-группы, пластинки которых порой выбрасывались в продажу в магазине «Мелодия» на Невском проспекте. Для меня и сегодня загадка, каким образом я смог тогда продраться сквозь дремучие дебри арт-рока, ведь музыка ELP была чрезвычайно сложной? Но, видимо, хотелось выделиться среди ровесников, предпочитавших слушать более традиционные глэм и хард-рок.

И если бы в то далекое время кто-нибудь сказал, что мне суждено в будущем издавать рок-н-ролльный журнал, я бы не поверил. Однако судьба распорядилась именно так. А получилось все достаточно просто. Писать прозу начал еще со школьной скамьи, но первые завершенные опусы появились только в середине 80-х, когда я перевелся с Северного флота в родной Ленинград в Нахимовское училище. Я пытался куда-то пристроить свои рассказы, рассылая их по редакциям литературных журналов, но безуспешно, меня нигде не печатали. Это меня совершенно не устраивало, и тогда я решил попробовать свои силы в рок-журналистике, начал публиковаться в ведомственной газете «Советский моряк». Здесь дело пошло успешнее. Но поскольку меня безбожно резали и редактировали, подгоняя мой текст под стандарты официальной прессы, что меня постоянно злило (хотелось свободы творчества!) в какой-то момент я плюнул и решил организовать собственную рок-газету. С принятием закона «О средствах массовой информации» в 1990 году — это стало возможно, в то время я уже завершал свою морскую службу. Лет через пять газета Rock Fuzz трансформировалась в глянцевый рок-журнал Fuzz, ставший вскоре ведущим российским рок-изданием. Интересно, что с началом журналистской эпопеи я совершенно забросил прозу, и даже более того — перестал интересоваться художественной литературой, читая одну лишь рок-периодику. Так продолжалось до прихода миллениума и лишь после знакомства с моей будущей второй женой приоритеты поменялись — вновь стал читать художественную литературу, отдавая предпочтение прозе Набокова, Джойса, Кафки и Миллера (который Генри).

— Насколько я понимаю, до журналистской карьеры вы служили в качестве моряка-подводника. Что можете сказать о вашей службе, отразилась ли она на вашем творчестве?

— Я родился в семье морского офицера, и дальнейшая судьба была предопределена родителями еще до моего рождения — только на флот, по стопам отца! В пятнадцать лет поступил в Нахимовское училище, через два года после его окончания поступил в Дзержинку (ВВМИОЛУ им. Дзержинского) — кузницу кадров для атомного подводного флота. Через пять лет по распределению попал на Северный флот, в Гремиху, военно-морскую базу на Кольском полуострове, прозванную в народе «краем летающих собак» за сильные ветра, что дуют там круглый год. Очень суровый край… На атомной подлодке стратегического назначения я отслужил восемь лет, за плечами у меня — восемь дальних походов (так называемых «автономок»), и, если сосчитать все мои «автономки» и выходы в море, в общей сложности провел под водой чистых два с половиной года.

Мой первый рассказ «Авария», естественно, был на флотскую тему — об аварии на подлодке и одновременно «аварии» в семейных отношениях главного героя капитан-лейтенанта Реутова — за который сегодня очень стыдно. Помнится, киевский прозаик Константин Игнатьевич Кудиевский, в прошлом тоже морской офицер, раскритиковал его в пух и прах. С той поры я больше не писал посвящений подводникам, видимо, мэтр отбил охоту, но отдельные вкрапления на флотскую тему встречаются в моей прозе до сих пор. Что касается непосредственного воздействия на меня службы на флоте, то она, бесспорно, меня закалила на всю жизнь, как и большинство моих товарищей.

— Вы написали настоящий фантастический роман про путешествия во времени. Этот сюжет очень напоминает работы культовых американских фантастов, например, Филипа Дика или Роберта Хайнлайна. Они вдохновили вас на написание нового романа?

— По поводу Филипа Дика ничего не могу сказать, но мимо культового романа Роберта Хайнлайна «Дверь в лето» я никак не мог пройти, эта книга в свое время произвела на меня огромное впечатление, и я намеренно обыграл прославленное творение американского фантаста в своей книге — тема ведь одна — и там и здесь путешествия во времени! Напомню, что имя Хайнлайна на страницах романа «Спасти Цоя» всплывает во время закулисного разговора главного героя с Китом Эмерсоном не случайно, поскольку общеизвестно, что великий британский клавишник являлся истинным почитателем творчества Роберта Хайнлайна. Ну, как об этом не написать?.. Еще, если говорить о литературных влияниях, не могу не упоминуть совершенно феерический роман «Меж двух времен» написанный американским фантастом Джеком Финнеем. Вот это — книга так книга! Прежде всего знаменитая обилием интересных подробностей и фактов, касающихся быта и жизни Нью-Йорка последней четверти ХIХ века. И там описывается просто сногсшибательный, но одновременно и вполне правдоподобный способ перехода в другое время, плюс к этому еще имеется детективная канва повествования. А какая любовная линия?! — в общем, от этой книги не оторваться!

— Как вы относитесь к современной западной и российской фантастике? Есть ли у вас любимые авторы, следите ли за актуальными тенденциями в жанре?

— Пожалуй, тут я вас разочарую. Я не слежу за новинками и актуальными тенденциями в жанре фантастики. Более того не считаю себя писателем-фантастом, скорее уж я — автор приключенческой прозы, во всяком случае роман «Спасти Цоя» лично для меня в большей степени приключенческий роман, нежели фантастический. Чистая фантастика все-таки — не моя стезя. Просто так вышло — в какой-то момент мне захотелось попробовать свои силы в новом жанре и написать необычный роман о путешествиях во времени, который бы запомнился читателю.

— Читая вашу книгу, очень часто видишь не описание событий от лица героя, а их пересказ. Это умышленный ход или элемент вашего авторского стиля?

— Как-то не задумывался об этом раньше, но попробуем разобраться. Повествование ведется от имени главного персонажа романа, герой постоянно находится в доверительном диалоге с воображаемым читателем, отсюда и свободный пересказ событий, с характерной для него манерой изложения. Более того, его рассказ — воспоминание, где он волен к чему-то возвращаться, припоминать или расставлять акценты по своему усмотрению. И герой становится ближе читателю, позволяя идентифицировать себя с героем, дает возможность лучше почувствовать его, сопереживать. И, как мне думается, повествование в этом случае становится достовернее. Но порой герою приходится рассказывать и о событиях, происшедших с Шульцем (напарником главного героя), поведанные со слов его друга — тут без пересказа не обойтись. Так что в романе есть место умышленному, изначально заданному ходу, что отвечает и авторскому стилю.

— Как вы думаете, почему именно Цой стал символом своей эпохи и «голосом народа», а не, скажем, Александр Башлачёв или Вячеслав Бутусов?

— Следует заметить, что Александр Башлачев при жизни был известен довольно узкому кругу слушателей, и более широкая известность к нему пришла, к сожалению, уже после смерти. Вячеслав Бутусов жив-здоров и по-прежнему творит, слава богу, он, конечно, всенародно любимый рок-исполнитель, но эта любовь не соизмерима с той, которая досталась Виктору Цою. Цой и вправду жив до сих пор. Жив прежде всего в нашей памяти и сердцах, а так же в своих песнях, которые по-прежнему на слуху, как и тридцать лет тому назад… Почему так? Потому что он ушел от нас на пике своей славы и на сломе двух эпох, подобное не скоро забудешь. Тот рекорд, который группа «Кино» поставила 24 июня 1990 года своим выступлением на стадионе «Лужники», собрав там семьдесят тысяч зрителей — абсолютный рекорд, до сих пор не побитый никем из российских рок-музыкантов. Поэтому Виктор как был номером один на отечественной рок-сцене, так им и остался. Хотя прошло уже тридцать лет. Думаю, останется и через пятьдесят.

— Можно ли назвать Виктора Цоя «советским Джимом Моррисоном»? Много ли между ними общего?

— Можно. Общее есть. В том смысле, что их песенное творчество, проверенное временем, остается востребованным до сих пор. Правда, личность Моррисона в истории мировой рок-музыки значительно масштабнее. Похожестей у них достаточно. Оба ушли молодыми, оба были лидерами в рок-группе, писали тексты и пели песни. Оба стали легендами после смерти. И у обоих есть культ поклонения. Но на этом, впрочем, сходство и заканчивается. И, кстати, Цой по воспоминаниям его близкого друга Игоря Покровского, не был в юности увлечен психоделическим творчеством The Doors, предпочитая слушать более веселую британскую рок-музыку.

Лично я — раз уже у нас зашел такой разговор — скорее бы провел параллель между Цоем и Куртом Кобейном. Надо, правда, учесть, что Цой ни разу в своей жизни не слышал группы Nirvana, просто не успел познакомиться с ее музыкой, поскольку мировая слава к выдающейся рок-группе из Сиэтла пришла через год после смерти Виктора, когда у группы Nirvana вышел второй альбом. Но это не так важно, главное, что они оба стали Последними героями рока. Кобейн для Запада, а Цой — для всего постсоветского пространства.

— Повлияла ли как-нибудь Джоанна Стингрей на советский рок? Про неё ходит столько слухов…

— Бесспорно, повлияла. И прежде всего на ленинградский рок. Дело в том, что спродюсированная и выпущенная Джоанной Стингрей в Америке пластинка «Красная волна» с записями полуподпольных групп ленинградского рок-клуба стала катализатором очень важного процесса — официального признания заслуг самодеятельных рок-н-ролльщиков советскими чиновниками от культуры. Конечно, поначалу из-за выпуска этой пластинки у нас разразился грандиозный скандал, но когда страсти поутихли, было решено дать возможность новым рок-героям громогласно высказаться, и они вышли на стадионы, а всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия» стала выпускать их пластинки миллионными тиражами. Словом, процесс пошел.

— Помимо Виктора Цоя, героем вашего нового романа стал знаменитый клавишник Кит Эмерсон, чьё имя хорошо знакомо старому поколению меломанов. Почему вы выбрали именно этого музыканта?

— Кит Эмерсон играет важную роль в повествовании, поскольку иллюстрирует музыкальные пристрастия важного персонажа — рижского друга главного героя, его ровесника по прозвищу Шульц. Он прибыл для спасения Цоя из семидесятых и, как достаточно продвинутый молодой человек, фанатеет от группы ELP, самой крутой рок-группы того времени. Ну и, кроме того, выписав образ Эмерсона, я отдал дань своим собственным юношеским увлечениям.

И вот какое синхроничное совпадение произошло в марте 2016 года… Уже точно зная, что Кит Эмерсон будет фигурировать на страницах романа, я попросил Алексея Вайнера, постоянного иллюстратора всех моих книг, отрисовать портрет Эмерсона для моего авторского сайта, чтобы анонсировать будущего героя книги. Стал искать в интернете нужные фотографии и с ужасом обнаружил горячую новость о том, что накануне ночью, по-моему это было 10 марта, Кит застрелился в своем доме в Санта-Монике. Перед большими гастролями в Японии снова начались проблемы с правой рукой, уже раз прооперированной, играть как раньше он не мог, смириться с этим — тоже, потому и покончил жизнь самоубийством… После такого известия не написать о кумире юности я просто не мог.

— Вы эпизодически появляетесь на страницах собственного романа в качестве полноценного персонажа. Так часто делают современные западные писатели: например, Пол Остер, который даже в выдуманных историях выводит себя в качестве эпизодического персонажа собственных романов. Вы можете назвать себя приверженцем западной литературной традиции?

— Про литературные эксперименты Пола Остера не слышал, спасибо за информацию — надо бы почитать. Но подобный прием, когда автор залезает в шкуру литературного персонажа в западной прозе не нов. В памяти сразу всплывают разные имена — и Стивена Кинга, и Филипа Рота — да много кто еще занимался подобными опытами… Помню, желторотым юнцом читал роман «Бойня № 5» Курта Воннегута и очень впечатлился эпизодом, в котором описывался сортир, набитый американцами, в числе которых оказался и сам автор, поделившийся с читателем впечатлениями от того посещения, пожалуй, это был первый случай, когда я столкнулся с примером подобного перевоплощения автора в одного из эпизодических персонажей. Прием мне понравился, и я взял его на вооружение. В романе «Спасти Цоя» мой литературный тезка больше присутствует для отвода глаз, главная его функция — отправить в нужную командировку главного героя, остальное не так уж и важно. А вот в другом моем романе — «Меломан» — литературный тезка Александр Долгов уже полноправный персонаж, поскольку в сюжет романа вплетена реальная история журнала Fuzz. Она, конечно, мифологизированная, поскольку рассказана главным героем, человеком со стороны, лично не творящим журнальную историю, но пристально наблюдающим за нею на правах автора-фрилансера.

— Многие спорят о том, что такое «русский рок», существует ли он. Как бы вы его охарактеризовали, что это?

— Явление, бесспорно, существует. Надо сказать, что русский рок -достаточно многолик. Там всегда правил бал Его величество текст, ну, за редким исключением. Его золотые денечки, конечно, остались в прошлом, конкретно — в восьмидесятых годах прошлого века. Но мне трудно сейчас говорить о теперешнем состоянии дел, поскольку с закрытием журнала Fuzz, случившимся 11 лет тому назад, закончились и мои отношения с русским роком. Я выпал из процесса, совершенно осознанно поменяв музыкальный процесс на литературный. У меня такое чувство, что рок в наше время медленно, но верно превращается в элитарный вид искусства, подобно которому во времена моей юности считался джаз. Рок сегодня явно не в моде, вот рэп — это совсем другое дело! Но я к нему равнодушен.

— Существует давнее соперничество между «московским» и «питерским» роком. вы на чьей стороне?

— Точно на нейтральной. Сейчас поясню. Когда готовился к выпуску первый номер газеты Rock Fuzz, и разрабатывалась концепция будущего издания, изначально за основу брался самый широкий и объективный охват всех событий, происходящих в нашей рок-культуре на необъятных просторах родного Отечества — не только Ленинграда и Москвы, но и других городов. И чтобы не было никакой вкусовщины! Такой прагматичный подход, кстати, выгодно отличал нас от конкурентов — московских и ленинградских, зацикленных исключительно на делах своих рок-тусовок. Мне, кстати, многие московские рок-группы были по сердцу — до сих пор с удовольствием слушаю «Звуки Му», люблю «Браво»…

— Умер ли русский рок? Или, наоборот, формируется новое поколение молодых музыкантов, которые продолжат дело Виктора Цоя и Анатолия Крупнова?

— Шут его знает. Надо у БГ об этом спросить. А насчет продолжателей дела, начатого когда-то самодеятельными ленинградскими рок-музыкантами, могу сообщить следующее… я как раз на днях общался с другом Виктора Цоя Игорем Покровским по прозвищу «Пиночет», и он поведал мне, что в Петербурге зарегистрировано — правда, непонятно где и в каком реестре — около трех тысяч самодеятельных рок-групп. Так что играют парни, играют…

— Расскажите о ваших творческих планах. Какие романы планируете написать, про каких музыкантов?

— Сначала расскажу о своем зависшем романе «Меломан», который уже мной упоминался выше. Он должен был выйти в петербургской «Амфоре» пять лет тому назад, да так и не вышел по причине банкротства издательства. В «Меломане» в романном ключе отражена история русского рока, фрагментарно, но вполне достоверно с обилием реальных и очень интересных фактов. В качестве героев второго плана, создающих соответствующие декорации описанных мной десятилетий, выступают известные рок-музыканты — Юрий Шевчук (олицетворяет собой восьмидесятые), Сергей «Чиж» Чиграков (девяностые), Леха Никонов, лидер панк-группы «Последние танки в Париже» (нулевые) и некоторые другие. Главный герой — бывший офицер — подводник, перекочевавший на страницы этого романа из моего первого рассказа «Авария», действует в очень непростых обстоятельствах (сюжет пересказывать не буду). Линии его жизни присущи крутые виражи: доверяющий чувствам, он способен по наитию следовать преподносимому судьбой, оттого и роман о нём — не плавная цепь событий, а фрагменты, вырванные из разных периодов, касающиеся разных сторон бытия. Так вот, мне хотелось бы написать продолжение, отразив в нем события семидесятых, шестидесятых и пятидесятых годов — ведь мой герой рожден как раз в середине ХХ века, как Майк Науменко или Борис Гребенщиков.

— Если бы вам предложили написать роман о современном русском музыканте, кого бы вы выбрали — может, Сергея Шнурова или Монеточку?

— Для того, чтобы взяться за какую-то тему, меня прежде всего должно что-то разбудить, должен произойти какой-то толчок, побудительный мотив, связанный с необычным событием или происшествием, отложившимся в память… А кто такая Монеточка, уж простите, я вовсе не в курсе, так что скорее выбор пал бы на Шнурова, творчество которого знаю, да и с самим Серегой знаком. Но надо иметь в виду, что я на заказ никогда не писал, хотя предложения поступали. Это моя принципиальная позиция.

— Для меня стало открытием, что у Цоя есть не только проверенные временем хиты, но и не менее прекрасные песни, которые не особо на слуху — например, «Саша» или «Ты обвела меня вокруг пальца». Назовите, пожалуйста, 5 лучших малоизвестных песен «Кино».

— Не знаю, как насчет пяти, но одну точно назову. Это песня «На кухне» с первого альбома группы «Кино». Альбом «45» я впервые услышал через гол после его записи в студии Андрея Тропилло, то есть в 83-м году. Дело было летом, когда после очередной «автономки» я, как обычно, ушел в законный трехмесячный отпуск и приехал домой в Ленинград, тогда ко мне и попала магнитофонная пленка — не весть откуда на меня свалившийся дебютный альбом свежеиспеченной группы «Кино». На фоне рафинированного американского джаз-рока, который в то время я интенсивно слушал, минимализм раннего «Кино» обескураживал, но на самодеятельность точно не был похож. Правда, мне удалось оценить по достоинству только последнюю песню (на коробке от магнитной пленки не было списка песен, только название группы и альбома, намного позже я узнал, что она называется «На кухне»). Песня меня тронула атмосферой безысходной тоски, очень характерной для всего альбома «45», созвучной духу маленького северного гарнизона, где я служил, и куда так не хотелось возвращаться после отпуска.

— Назовите, пожалуйста, пять лучших книг, которые вы прочитали во время пандемии.

— Список получится куда короче. Читать я люблю, стараюсь читать много — и художественную прозу, и документальную мемуаристику, и специальную историческую литературу, но во время пандемии у меня свободного времени оказалось очень мало. Удалось прочесть всего лишь две: сборник восхитительных рассказов Василия Шукшина и антирасистский роман «Рэгтайм» американского писателя Эдгара Доктороу, к прозе которого обратился, пересмотрев старый одноименный фильм Милоша Формана. Почему не было времени? Во-первых, из-за дистанционного обучения детей, у меня — два школьника, приходилось заниматься с утра до вечера, кто прошел через это испытание нынешней весной, меня поймет. Во-вторых, надо было выполнить срочную работу: рижские разработчики компьютерных игр попросили написать сценарий для игры по мотивам моих книг, посвященных Цою. Речь шла о создании нелинейного квеста, имеющего три альтернативные концовки. Игра, как и роман, называется «Спасти Цоя» и должна быть создана до конца текущего года. И пусть, закончив роман (над ним я плотно работал последние четыре года) мне не удалось полноценно отдохнуть и насладиться хорошей литературой, зато попробовал себя в новом деле!

Беседу вёл Александр Рязанцев

Скрыть

Через 30 лет после гибели кумира русского рока ему «сочинили» будущее

Тридцать лет назад Виктор Цой нелепо погиб в аварии, но его песни до сих пор поют, а фильмы с его участием смотрят. Лозунг «Цой жив!» не пропадает со стен домов и асфальта. А что, если бы он действительно остался жив? Каким бы был, чем занимался?

Есть альтернативная реальность, где Виктор живет долго, воплощает все свои мечты и таланты. В книге Александра Долгова «Спасти Цоя» кумир — жив и здоров. Это не пустая фантазия — роман замешан на реальных фактах. Будучи редактором рок-журнала FUZZ, автор общался со всем ближним окружением Виктора.

— Чем бы Цой занимался, если не погиб?

— Думаю, он остался бы в «обойме» русского рока, как БГ и Шевчук. Может, давал бы концерты, и не факт, что с группой «Кино». Возможно даже сольно. Но мне кажется, он пошел бы в сторону киноиндустрии. Писал бы музыку и сценарии для фильмов, где снимался. Он же талантливо излагал истории. Рассказ «Романс», написанный в кочегарке, это шедевр, готовый синопсис авторского кино. Он нас удивил бы не единожды.

Виктор же не хотел останавливаться только на музыкальном творчестве. Общеизвестно, что на редфордовском фестивале Sundance в Парк-сити в январе 1990 года, где Нугманов и Цой представляли «Иглу», они познакомились с американскими кинопродюсерами, в том числе и Эдом Престоном, известным нам по культовому фильму «Ворон». Цой с Нугмановым приглянулись Престону, и он сделал им предложение, связанное с будущим советско-американским кинопроектом. Вскоре к этому подключился и знаменитый отец киберпанка, американсий сценарист Билл Гибсон.

Но на фестивале на Цоя запали не только американцы, японцы тоже проявили интерес. Виктор ездил в Токио вместе с Джоанной Стингрей, там в 1990-м вышел альбом «Кино». Цой был высоким, 180, и все низкорослые японцы смотрели на него как на бога — с восхищением. Поэтому у него были все шансы на успех. Японцы хотели организовать «Кино» гастроли по своей стране и раскручивать Виктора в качестве кинозвезды. У него там был многочисленный фан-клуб. Так что в книге альтернативное будущее Виктора — страна восходящего солнца. Я решил художественно описать реальность, к которой Виктор стремился в своей жизни.

— Фан-клуб в Японии? Удивили.

— Однажды в редакцию ROCK-FUZZA пришло письмо от японской журналистки. Как оказалось, она выпускает фэнзин «Виктор», посвященный творчеству Цоя и его группы. По ее словам, в Токио и вообще в Японии в то время было очень много поклонников Цоя. И она хотела объединить через свой фэнзин японских и советских фанатов «Кино». Для этого ей и нужны были контакты с российскими поклонниками группы. В ближайшем номере газеты я напечатал текст письма, и вскоре в редакцию посыпались письма. В общей сложности их набралось около пятидесяти — не только из Ленинграда, но и со всего Союза. Месяца через три я отправил координаты «киноманов» в Токио и получил ответ с благодарностью.

— Как возникла столь смелая идея — оживить, спасти Цоя?

— Предыдущая книга «Рижский клуб любителей хронопортации» была выпущена в августе 2017-го. Это повесть, которую я написал довольно быстро — за год. И с самого начала знал, что из повести вырастет большой роман. Так и получилось: герой в новой книге «Спасти Цоя» дожил до 2076 года, ему стукнуло девяносто. И он наконец-то исполняет ту миссию, которую начал еще молодым парнем — предотвращает гибель Виктора.

А сама идея «Рижского клуба» зародилась давно. В 2007-м, Игорь (Пиночет) Покровский рассказал мне, что побывал на одном из последних концертов «Кино» в Риге, состоявшемся за два месяца до гибели Виктора. Меня поразила в этом рассказе одна деталь: настрой у Виктора был не очень оптимистичным. Вроде бы человек получил все, к чему стремился — славу, концерты, но это высасывало из Цоя много сил. Горы атрибутики, ревущий стадион, бегающий с камерой Айзеншпис. А Виктор — грустный и какой-то выпотрошенный. Как будто отрезвевший и понявший, к чему на самом деле он пришел. Этот рассказ меня долго не отпускал. Такого мне никто не говорил, хотя я общался на протяжении пятнадцати лет с ближним кругом Цоя и узнал много интересного.

— И что они вам поведали?

— Я с удивлением узнал, что не все коллеги тепло к нему относились. Незадолго до своей смерти со мной общался Майк Науменко, он очень жестко высказался о Цое. Мол, слава изменила Виктора не в лучшую сторону. И его песенное творчество тоже. Майк также отметил склонность Цоя к расчетливости в отношении к людям.

Почти все, кто был знаком с Цоем в детстве и юности, порой недоумевают — почему к нему пришла слава? — ведь он был самым обычным мальчишкой, если не считать восточного разреза глаз… К слову, как-то я получил письмо из Америки от живописца, который пересекался с Витей в художественной школе в течение одного года. Вите тогда было 12 лет. В глазах этого человека, ставшего профессионалом, Цой был никчемной личностью. Пэтэушником, которого все дразнили. Витю же постоянно обижали, «узкоглазым» называли. И художник недоумевал, почему «Кино» стало таким популярным, откуда что взялось?

— А вы как думаете? В чем феномен? Почему «Кино» до сих пор популярно?

— В истории фантастической карьеры Виктора Цоя поражает то, какую колоссальную работу над собой ему надо было проделать, чтобы выбиться в люди. Его трагедия в том, что он не успел полностью раскрыть свой талант, будучи при этом исключительно одаренным человеком. Повторю еще раз — он не единожды бы нас удивил своим творчеством, и не только музыкальным. А что до его популярности, то Виктор как был номер один, так им и остался. Хотя прошло уже 30 лет. Думаю, и через 50 останется популярен. Он ушел на самом пике славы. Представьте, собрать 65 тысяч зрителей в «Лужниках»! (это я о празднике газеты «МК»). Да, там была сборная солянка, но люди шли именно на «Кино». Его выступление стало апофеозом праздника. И ту хронику, снятую на одну камеру, и сейчас невозможно смотреть без слез. Ничего не изменилось с тех пор: песни «Кино» по-прежнему актуальны. Они просты, но отнюдь не примитивны, поэтому-то все их до сих пор поют.

— Как вы думаете, Цой был бы счастлив с Натальей Разлоговой?

— Думаю, он бы ее «перерос». Заметьте, и Марьяна, и Наталья были старше Виктора. Мне кажется, рано или поздно рядом с Цоем должна была появиться женщина младше его по возрасту, о которой он бы заботился и которую поражал своими знаниями и талантами. В книге таковой стала молодая рок-журналистка из Японии.

— И каким способом Цоя в книге спасают?

— Сохраню интригу. Хотя в одной из моих книг уже описывался вариант альтернативной реальности. Рашид Нугманов, предчувствуя беду, за несколько часов до трагедии в Тукумсе посылает Виктору телеграмму с просьбой быть осторожным. В результате Цой избегает аварии — на злополучном километре «Икарус» и «Москвич» разъезжаются в разные стороны.

Беседовала Наталья Черных.

Скрыть

15 августа исполняется 30 лет с момента трагической гибели легендарного музыканта Виктора Цоя. К этой дате выходит книга «Спасти Цоя, или Клуб путешественников во времени». О работе над ней петербургским журналистам рассказали автор, писатель и журналист Александр Долгов и прототип литературного персонажа романа, друг Виктора Цоя Игорь Покровский (Пиночет).

— Это моя пятая книга, но не первая, которая посвящена харизматичному лидеру группы «Кино», — сообщил на пресс-конференции автор. — Это роман о путешествиях во времени. Цель спасения Виктора Цоя — главная тема книги, вокруг этого строится весь сюжет, но отражены и другие вопросы. Например, тема Холокоста, нацистских преступлений в Риге, совершенных во время Великой Отечественной войны, или вопрос, связанный с авторством знаменитой «Хроники Ливония», нетленного литературного памятника средневековья, дошедшего до наших дней из глубин XIII века. В романе переплелись реальность и вымысел. Это еще и настоящий гимн прекрасной Риге, городу, в котором прошло мое детство.

Жанр автор определил так: «Реальная фантастика, а почему бы и нет? Многие произведения о путешествиях во времени вдохновляли меня на написание этой книги, а также спектакль о Пушкине и Дантесе, который я увидел в детстве в Ленинградском ТЮЗе (название не помню, к сожалению)».

Роман состоит из трех частей, в нем около 600 страниц. На создание ушло четыре года. На какого читателя рассчитана книга? Аудиторию Александр Долгов видит самую широкую: любители современной прозы, люди, увлекающиеся русским роком, творчеством Цоя. В книге много интересных реальных фактов.

Также в центре тандем молодых людей, совершенных антиподов. Им по 18 лет, но они из разных времен: один — из 2006 года, петербуржец, хронопортировался в 1990-е, для спасения Цоя, а другой — рижанин, из начала 1970-х, воспитанный на разных культурах, слушает разную музыку.

— Я сублимировал весь негатив, связанный с трагическим уходом Виктора Цоя из жизни, боль и страдания, горечь, обиды многих тысяч людей, поклонников его творчества. Все это перемолото мной в книге с целью создания новой художественной реальности, нового мира, в котором есть место для живого и творящего Цоя. Это очень важно, — подчеркнул Долгов.

Что подтолкнуло на написание? Случайная встреча с Игорем Покровским в 2007 году на Невском проспекте.

— Да, мы тогда сидели в кафе, я рассказал тебе историю, как виделся с Витей в последний раз. Эта встреча произошла в Риге, для меня она мистическая, — вспоминает Покровский. — Июнь 1990 года. Я не должен был быть в Риге, мы не должны были встречаться. Я узнал, что магнитофон, который был мне нужен, продается в Риге. Случайный знакомый предложил поехать с ним в Ригу. Там я случайно узнал, что в этот день концерт группы «Кино» на стадионе «Даугава». И мы идем на этот концерт. Встречаю Витю, который был сильно удивлен, что я там оказался. Был конец гастрольного тура, он очень устал, это было видно. «Не представляешь, как всё это меня достало», — сказал он мне на ухо. Договорились о встрече в августе в Питере, но этой встречей стали уже похороны, и хоронили Цоя в закрытом гробу.

— В тот период я как раз написал сценарий полнометражного фильма «Цой. Черный квадрат», поговорив со многими людьми, знавшими Виктора, — добавил Александр Долгов. — Бремя славы, обрушившейся на Цоя, чувствовалось, оно лежало на его плечах, и он был в подавленном состоянии. Когда Покровский рассказал мне эту историю, я решил, что в моем романе окажется персонаж по имени Игорь Пиночет. Он выступает в качестве связующего звена между Виктором и главными героями книг «Рижский клуб любителей хронопортации» и «Спасти Цоя». К слову, Пиночет — единственный, кто в ближайшем окружении Виктора сохранил с ним теплые, дружеские отношения до конца, до самой гибели.

Прошло 30 лет со дня гибели музыканта. Много книг о нем написано, фильмов снято. «У каждого своя история, — считает Покровский. — Некоторые авторы пишут не о Цое, а о себе — как они дружили с Цоем. Я уверен, что каждому человеку гибель Виктора мешает жить в пристрастиях к его творчеству. Считаю, что Саша Долгов нашел правильный ход: это фантастика, сказка, которая могла бы воплотиться».

Издательство «Бомбора» планирует выпустить книгу 31 августа — к Московской международной книжной ярмарке, которая пройдет 2—6 сентября. По мотивам романа будет создана компьютерная игра — квест «Спасти Цоя».

Светлана Мазурова

Скрыть

Одним из главных героев стал друг музыканта Игорь Покровский

Книгу о легендарном рок-музыканте Викторе Цое «Спасти Цоя, или Клуб путешественников во времени» представят 31 августа на книжной ярмарке в Москве. Одним из главных героев стал друг музыканта Игорь Покровский. Об этом на пресс-конференции в ТАСС сообщил автор книги, писатель Александр Долгов.

Долгов рассказал, что за иллюстрации в книге и обложку отвечал Алексей Вайнер.

— Мой новый роман — пятая моя книга, но не первая, посвящённая лидеру группы «Кино». В двух словах, это роман о путешествиях во времени с целью спасения Виктора Цоя, — поведал Долгов, добавив, что спасение стало главной темой, вокруг которой построился весь сюжет.

Также в романе затрагиваются и другие вопросы, в частности, Холокост и вопрос авторства «Хроники Ливонии» — литературный памятник средневековья 13 века. Чтобы понять, как уживаются все эти разные темы, нужно прочесть роман, так как в нём реальность и вымысел сплелись воедино, пояснил автор. Книга выйдет 31 августа, к международной книжной ярмарке в Москве.

Долгов отметил, что для того, чтобы «книга выстрелила», он хотел найти крупное столичное издательство. В этом ему помог его друг Андрей Курпатов, который и отправил рукопись.

Автор книги о Цое отметил, что никогда не сомневался в качестве текста. Роман стал для него большой творческой работой, над которой он трудился в течение четырёх лет. При этом отправной точкой для написания книги стала встреча с Игорем Покровским- другом Виктора Цоя.

— Игорь Пиночет — персонаж, без которого никак не обойтись. Он выполняет в повествовании функцию связующего звена между Виктором и героями Рижского клуба. Его появление в романе не случайно, — интригует Александр Долгов, стараясь не рассказать слишком много.

Ирина Синц

Скрыть

Квест будет создан по мотивам книги Долгова.

Автор книги «Спасти Цоя, или Клуб путешественников во времени» Александр Долгов рассказал, как его творчество будет переосмыслено в компьютерной версии рижскими разработчиками. Игра-квест должна выйти в свет в конце этого года, сообщили на пресс-конференции ТАСС.

— В конце прошлого года со мной связались рижане — люди, которые уже давно занимаются увековечиванием памяти Цоя на территории Латвии. Они также разработчики, и они мне проложили по мотивам книги сделать игру — это нелинейный квест, имеющий три линии сюжета. Игра так же будет называться — «Спасти Цоя», — рассказал Долгов.

Как следует из названия, игроку предстоит пройти через один из предложенных сюжетов и спасти Цоя в конце квеста. Заказчиком игры выступила благотворительная организация 35 km.lv.

— Когда ко мне обратились с этим предложением, я сразу согласился и мы быстро нашли общий язык, — поделился автор.

Помимо игры, разработчики также ведут несколько проектов, связанных с памятью Виктора Цоя.

Анна Шанина

Скрыть

— Правильно ли я понимаю, что этот номер журнала Fuzz был подготовлен к 10-летию со дня смерти Цоя? Вы помните, какими словами презентовали тему номера читателям?

— Да, этот сдвоенный номер (7/8) журнала Fuzz вышел в августе 2000-го и был приурочен к 10-летию со дня гибели Виктора Цоя. Образные слова анонса на обложке «НИКТО НЕ УЙДЁТ НАВСЕГДА» заимствованы из текста песни «Генерал» группы «Кино». Они напрямую перекликаются с настенными надписями, порой встречающимися на нашем пути — такими, как «Кино» не умрет никогда!» или «Цой жив!». Так что выбор был абсолютно правильным.

— Насколько влиятельным и важным Цой ощущался в 2000-м? Насколько его восприятие отличается сегодня, 20 лет спустя?

— По сути ничего не изменилось — Виктор как был, так и остался поныне «номером один» на отечественной рок-сцене. Песни группы «Кино» популярны и актуальны до сих пор. Отличие ситуации лишь в том, что за истекшие два десятилетия кардинально изменилось культурное пространство вокруг имени Последнего героя. За это время было снято большое количество документальных телевизионных лент и даже (!) одно художественное полнометражное кино, издано с добрый десяток книг, включая художественную прозу, выпущены музыкальные трибьюты группы «Кино» с участием звезд и молодых рок-музыкантов, проведены многочисленные мемориальные концерты и фестивали, а что касается газетно-журнальных публикациий, то им вообще нет числа. Уверен, что процесс осмысления феномена творческой личности Цоя будет продолжаться и дальше.

— Кто был героями того номера? Какие материалы/беседы/комментарии вам особенно запомнились?

— Главным героем номера был Виктор Цой, и ему посвящались три журнальных разворота. «Гвоздем» номера стала статья «Минута молчания», написанная по моей просьбе известным питерским рок-журналистом Андреем Бурлакой. Он был хорошо знаком с Виктором, любил его творчество, неоднократно брал у него интервью, короче, был в теме и знал, как никто другой, что написать в связи с подошедшей трагической датой. Статья Бурлаки дополнялась еще двумя публикациями о Викторе Цое и группе «Кино». Во-первых, воспоминаниями фотографа Валерия Потапова о посещении им первого для него концерта группы «Кино», состоявшегося весной 1987 года в ДК работников Связи (г. Ленинград). Валера тогда как раз вернулся из армии, отслужив срочную, и только-только взялся увековечивать на фотопленку различные полуподпольные рок-тусовки. А на тот концерт «Кино» Потапова затащил — да, буквально затащил! — его коллега питерский рок-фотограф Андрей «Вилли» Усов. Эти воспоминания Потапова сопровождались его же фотографиями, сделанными во время концерта и до него. Особенно хороша фотка, где группа «Кино» вчетвером позировала на балконе ДК на фоне грозового питерского неба. И там почему-то не было барабанщика Георгия Гурьянова (куда-то он пропал во время съемки, потерялся за кулисами или просто опаздывал, как иногда случалось с ним, сказать точно не могу), а были — Виктор Цой, Юрий Каспарян, Игорь Тихомиров и Андрей Крисанов, тоже игравший на бас- гитаре, как и Тихомиров. Тем вечером группа «Кино» на сцену вышла впятером. Кстати, было время, когда они вообще стремились к тому, чтобы в группе сразу играли два барабанщика, два гитариста и два басиста, чтобы шквальным звуком, несущимся со сцены, буквально сдувать зрителей со своих мест. Со временем, конечно, это желание прошло. Но я отвлекся… Завершающим материалом на разворот стали цитаты из прошлых публикаций о Викторе Цое, коих за девять лет существования издания накопилось немало.

Еще могу припомнить, что в этом же августовском номере с анонсом на обложке было опубликовано последнее интервью с Андреем «Дюшей» Романовым, флейтистом группы «Аквариум», увы, посмертно — тем летом Андрей скончался от сердечного приступа, случившегося прямо на сцене клуба «Спартак», где он выступал. Вспомнил про это неслучайно, поскольку «Дюша», как и некоторые другие питерские музыканты, был причастен к творческой судьбе Цоя, чем мог помогал в его творчестве и в частности выступал в составе «Кино» на их самом первом концерте в Ленинградском рок-клубе, играя на фортепьяно.

— Почему выбор пал именно на эту фотографию? Какие еще были варианты?

— Хотелось сделать что-то необычное, чего раньше никто не делал, поэтому мы и остановили свой выбор на цветном слайде Андрея Усова. Он подходил для этого случая как нельзя лучше. Существовал и второй вариант. Дело в том, что в том 2000-м году мы уже освоили выпуск журнала с двумя обложками, и в самый первый раз наш выбор выпал на Земфиру. Помнится, фанатки певицы потом с ума сошли, гоняясь по ларькам в поисках разных обложек. И судя по редакционной почте, читатели приняли эксперимент с восторгом, поэтому мы решили повторить этот опыт уже с Цоем. И на контрасте с цветным слайдом для второй обложки журнала был выбран черно-белый фотопортрет Цоя с гитарой, снятый Потаповым на той же сессии в ДК Связи. Обе репродукции обложки были представлены на внутренней странице рядом с кратким содержанием номера и пояснением, какой конкретно Fuzz отправлялся по подписке, а какой — в розничную продажу.

— Вы помните момент, когда увидели ее и поняли — именно она должна стоять на обложке?

— Да, помню. Это случилось осенью 1991 года. Тогда вышла самая первая книга о Викторе Цое, составленная и изданная замечательным петербургским писателем Александром Житинским. Именно в этой книге я и увидел тот сразу врезавшийся в память необычный снимок обнаженного Виктора. Признаюсь, что обратил на него внимание не сразу, а уже потом, когда начал знакомиться с текстом, проглатывая страницу за страницей. Дело в том, что книга была отпечатана на плохонькой серой газетной бумаге и допотопной печатью, все фотки были жуткого качества, а этот снимок был еще и микроскопическим, он предварял собой одну из глав книги. Не уверен, правда, что именно тогда меня посетила мысль о размещении этой фотографии на обложке, но то, что захотелось увидеть сам оригинал снимка — это абсолютно точно. Разобраться в авторстве снимка не составило большого труда, поскольку я уже активно варился в рок-н-ролльном процессе (к тому времени уже вышло четыре номера моей газеты Rock-Фузз), сотрудничал с разными фотографами — и московскими, и питерскими, в числе которых был и Андрей Усов, автор того самого слайда, сделанного им в июле 1983 года в Солнечном на побережье Финского залива. И я был сильно удивлен, когда на оригинале вместе с Виктором увидел еще трех обнаженных молодых людей.

— Насколько я слышал, журнал с этой обложкой не поступил в открытую продажу, а распространялся только среди подписчиков. Так ли это? Почему вы выбрали именно эту модель распространения? Повлияли ли на это решения какого-либо рода ограничения, наложенные законом о СМИ?

— Не могло быть и речи о том, чтобы поместить художественную фотографию Усова на обложку Fuzz, который бы потом продавался на прилавках вместе с порно-журналами (и я не журнал Playboy имею в виду, а совершенно другие — специальные — издания, которые в то время свободно продавались в киосках). Вот поэтому и решили снова сделать две обложки — одну для продажи (черно-белый портрет Цоя с гитарой, фото Валеры Потапова), другую только для подписчиков. С фотографии на компьютере были удалены изображения троих людей, и на фоне чистого голубого неба остался один Цой, который оборачивается и как бы прощается с нами.

Беседовал Сергей Зуев

Фото Михаил Грушин

Скрыть

Пятнадцатого августа 28 лет назад в 12:28 погиб в автокатастрофе лидер группы «Кино»: на 35-м километре трассы Слока — Талси Виктор Цой заснул за рулем, его «москвич» вылетел на встречку и столкнулся с автобусом. Хотя, возможно, все было совсем иначе…

Накануне даты 15 августа, которую сегодня вспоминают не тысячи — миллионы людей по всему миру, приехал из Питера в Ригу писатель, рокер до мозга костей и бессменный главный редактор культового для очень многих музыкального журнала Fuzz Александр Долгов. В нашем городе его пригласили провести презентацию своей новой книги «Спасти Цоя. Рижский клуб любителей хронопортации» — сборник с повестью и рассказами.

Главная в книге — фантастическая повесть, в основе которой вопрос: можно ли было спасти Цоя? Действие произведения начинается в Питере в наши дни, а его главный герой, от чьего имени и ведется повествование, — студент исторического факультета СПбГУ. Он получает интернет-письмо от самого себя, отправленное с его же электронного адреса, но только из очень далекого будущего, когда герою уже за пятьдесят.

Отправитель предлагает молодому человеку «прыгнуть» в прошлое — в лето 1990 года для того, чтобы спасти «последнего героя» — Виктора Цоя — от автокатастрофы. Тот самый загадочный отправитель письма рассказывает о существовании портала времени — в Риге…

Если бы такую книгу написал рядовой фантаст или обычный любитель песен группы «Кино», то к произведению можно было бы относиться примерно так же, как и к фильму «Лето» Серебренникова, просто использовавшего имя культового музыканта, чтобы привлечь внимание к картине — с историей, не имеющей к самому Цою ни малейшего отношения.

Но! Александр Долгов не просто варился, а буквально жил в теперь уже легендарной ленинградской рок-тусовке, лично знает чуть ли не всех самых известных музыкантов. Наконец, он создал Fuzz — первый на постсоветском пространстве журнал, всецело посвященный миру рок-музыки (увы, издание не пережило кризиса 2008-го и активного переселения печатного слова в интернет). И всякие «летние» спекуляции на имени лидера группы «Кино» — это не к Александру Долгову. Его повесть совсем непростая, родилась она неслучайно — и, разумеется, вовремя.

Евгений Лешковский
 

Глубокие погружения в разных морях

Рига для Александра Долгова в чем-то родной город, где живет его двоюродный брат, тоже, кстати, известный человек — один из ведущих в Латвии психологов Глеб Смирнов.

Александр хоть и коренной ленинградец (именно так!), но в прошлом много лет жил в Риге и до сих пор бывает в нашем городе часто. Восемнадцать лет жизни он отдал подводному флоту России, в частности служил на базе на Кольском полуострове на атомоходах (по специальности — инженер-механик, оператор ядерной энергетической установки). Александр шутит — там «край летающих собак». Ветра в тех краях постоянные и такие, что собаки по земле ходить обычно не могут — летают. После службы в Заполярье Александр вернулся в Ленинград, где вскоре совершил глубокое погружение уже в другие воды — моря русского рока.

Хотя рок-музыку Александр слушал с юности, но только западную, а русский рок начался с посещения подпольных концертов «Машины времени» — в 1970-х. Но теперь, после службы на флоте, началась уже совсем другая история.

Чем глубже Александр погружался в рок-культуру, тем больше хотелось об этом говорить и рассказывать. В итоге родилась газета Rock-Fuzz, которая трансформировалась в журнал Fuzz, за которым охотились чуть-ли не все любители рок-музыки не только в России, но и в Риге. В нашем городе ее можно было купить в книжно-газетных киосках около Центрального рынка и вокзала. В свое время автор этих строк был ее постоянным читателем…
 

Япония могла бы спасти Цоя

«Первый номер вышел 2 марта 1991 года — с Цоем на обложке. Хотя многих музыкантов я знал тогда лично, но с Цоем подружиться не удалось — увы. Лишь однажды мы с ним встретились — в 1987 году в фойе Ленинградского дворца молодежи, где был концерт „Поп-механики“, плюс — общение со зрителями Сергея Курехина. На концерте были музыканты в том числе из „Кино“, „рекрутированные“ в „Поп-механику“ на время.

Тогда „Кино“ уже знали очень многие, но еще не настало самое звездное время Цоя, оно началось буквально через год. Я тогда еще служил на флоте — и пришел на концерт в черной форме с золотыми погонами. Шел я по коридору, и там Цой стоит с Юрием Каспаряном — тоже, как обычно, все в черном. Мы, как говорится, заметили друг друга», — вспоминает Александр Долгов в разговоре со Sputnik.

А вот история, как у Александра стали рождаться уже литературные произведения, так или иначе «с Цоем», — следующая. Он много лет брал интервью у людей, не просто знавших Виктора, а друживших с ним и прошедших через группу «Кино». А однажды он получил письмо из Японии — от журналистки Акико Ватанабэ, которая рассказала, что, оказывается, в Стране восходящего солнца масса фанатов Цоя, и предлагала как-то связать поклонников «Кино» с разных концов света.

С этого, можно сказать, началось создание первой повести Александра в жанре альтернативная история «Цой. Черный квадрат». Суть ее в двух словах. Цой в какой-то момент переключается с музыки на кино. Кстати, это абсолютная правда: мир кино его всегда интересовал и с каждым годом околдовывал все сильней. В той книге темно-синий «москвич» Виктора не столкнулся с автобусом — разъехался. А потом начинается история Цоя в Японии, где он реализует свои творческие амбиции в кино. Книгу можно прочесть (совершенно бесплатно) на сайте Александра.
 

Рига и ее портал для путешествий во времени

И вот — новая книга, написанная спустя девять лет после «Черного квадрата»: теперь уже не столько альтернативно историческая, сколько фантастическая, только перемешанная с реальными фактами.

«А знаете, где в Риге этот портал для перехода в другое время? Это в самой гостинице „Рига“, где в советские годы был винный бар „Шкаф“. Там в свое время было полно представителей так называемой столичной богемы, а еще много местных музыкантов. Я в этом необычном месте много раз бывал и попадал в разные неслучайные истории. Конечно, не мог в повести обойтись без этого места. Увы, теперь „Шкафа“ уже нет. Но есть много чего другого, узнаваемого в книге», — рассказывает Александр.

Один из важных героев книги — Пиночет (знаменитый рок-музыкант Игорь Покровский), который является своего рода связующим звеном между Цоем и многими другими персонажами повести. С Пиночетом, другом Цоя, Александр знаком близко. И он как-то раз сказал Александру: «В книге „Черный квадрат“ Виктор дописывает твоей рукой свою неслучившуюся историю».

Игорь встречался в Риге с Виктором буквально за несколько минут до его выхода на сцену и заметил, насколько измученным был Цой, а ведь впереди у него был еще огромный концерт на стадионе «Лужники», потом поездка в Юрмалу, чтобы поработать над новым альбом, а дальше — выступления одно за другим…

В том числе эта фраза Пиночета и его воспоминания о последней встрече с Цоем подтолкнула Александра взяться за новое произведение — за «Рижский клуб любителей хронопортации».

А для кого эта книга, девиз которой «Спасти Цоя»? Она, конечно, и для фанатов Цоя (но только не сильно бескомпромиссных, чересчур трепетно относящихся к любому упоминанию фамилии любимого музыканта), и для ценителей художественных фантастических произведений — качественной русской литературы. Как говорится, рекомендуем. К слову, сейчас эта повесть плавно трансформируется в роман, но он еще только в работе.

А пока самое главное — Цой жив!

Игорь Мейден

Скрыть

В позапрошлой жизни Александр Долгов был офицером-подводником, а затем преподавателем в Нахимовском училище. В прошлой жизни он создал музыкальный журнал «Fuzz» и от начала и до конца — с 1991-го по 2008 год — был его главным редактором. А я в прошлой жизни была в «Fuzze» литературным редактором и корреспондентом. Мы с Александром проработали бок о бок 14 лет, однако в формате интервью до сих пор ни разу не общались. Как-то не было поводов.

Но сейчас повод появился, потому что в следующей жизни Долгов стал писателем, и в начале августа 2017 года вышла его очередная книга. Она написана в условном жанре «альтернативной истории», ее персонажи — музыканты, музыкальные журналисты и меломаны, ее сюжет строится вокруг Виктора Цоя и группы КИНО, а действие порой разворачивается на рок-концертах и в редакции «Fuzza». Понятно, что захотелось все это с Александром обсудить.

Екатерина Борисова: «Рижский клуб любителей хронопортации» — уже вторая твоя книга, посвященная Виктору Цою. При этом первая, «Черный квадрат», по общим ощущениям, тему гибели Цоя прорабатывала и «закрывала» фактически полностью. Что тебя заставило снова обратиться к этой теме?

Александр Долгов: Это долгая история. Началась она с того, что как-то раз, прогуливаясь по Невскому — осенью 2007 года, по-моему, это было, — я встретил Игоря Покровского по прозвищу Пиночет. А если кто не знает, Игорь — человек из ближайшего окружения Виктора Цоя, познакомился с ним в самом конце 70-х, когда тот не был еще звездой и только-только начал писать свои первые песни. И, что очень важно, в отличие от остальных друзей юности, Игорь поддерживал с Цоем отношения вплоть до самой его гибели. Так вот, не знаю, помнит ли сам Игорь эту нашу встречу, но я ее запомнил во всех подробностях. Мы зашли в «Идеальную чашку», взяли по чашке чая или кофе и стали делиться новостями… Мне было что рассказать: я совсем недавно завершил сценарий «Цой. Черный квадрат», пребывал еще под впечатлением от работы над ним и, естественно, поведал Игорю, что сочинил альтернативную историю о том, как Виктор Цой избежал гибели и после этого стал рок-звездой в Японии. Игорю моя идея понравилась, и он высказался в том смысле, что будто бы сам Цой выписывал моей рукой свою неслучившуюся историю. Не скрою, было лестно это слышать. А потом Игорь вспомнил, при каких обстоятельствах он в последний раз повидался с Виктором — 13июня 1990 года, в гримерной перед концертом группы КИНО на стадионе «Даугава» в Риге. Тогда старый друг Витька показался ему смертельно уставшим от всего этого бесконечного концертного чеса по стране; он вроде как получил то, к чему стремился, а счастлив не стал… Я ничего подобного раньше не слышал. Очень интересные были подробности, они сразу отпечатались в памяти. И долгое время я не мог разобраться с этим — почему-то не шел из головы этот короткий рассказ о рижских впечатлениях Игоря. А ведь то, что я хотел написать о Цое — именно альтернативную историю — я уже сделал, и даже книга издана, о чем я, кстати, и не мечтал совсем… Так что, писать следующую книгу? Но о чем? Про что?.. В тот период я этого вообще не представлял, но процесс уже пошел, и события, которые сподвигли меня взяться вновь за цоевскую тему, стояли на пороге.

Екатерина: Именно поэтому Пиночет стал одним из героев «Рижского клуба»?

Александр: Да, появление в книге Пиночета отнюдь не случайно. Более того, он выполняет важную миссию — выступает связующим звеном между главными героями повести и Виктором Цоем.

Екатерина: Итак, от идеи до ее воплощения в виде новой книги прошло десять лет. Почему так долго? А точнее, почему и как ты вернулся к этой идее именно сейчас?

Александр: Конечно же, в 2007 году я еще не задумывался о «Рижском клубе». Я вообще тогда не думал ни о какой книге, а был тогда болен другим — спал и видел, как по моему сценарию будет снято большое кино. Но судьба распорядилась по-другому. Сначала по мотивам сценария вышла книга «Цой. Черный квадрат» в издательстве «Амфора», потом закрылся журнал «Fuzz», не доживший всего одного месяца до своего восемнадцатилетия, а я сам ушел в бессрочный творческий отпуск, переключившись с музыкального процесса на литературный, задумав попробовать свои силы в крупной прозе, и начал писать большой роман… И вот тут — дело было весной 2010 года, когда уже вышло переиздание «Черного квадрата» — позвонил мой издатель Вадим Назаров с предложением написать короткую литературную основу для киношников. Какая-то киностудия забросила ему удочку — тему путешествий во времени. Он сказал буквально следующее: тема вам как автору «Черного квадрата» близка, вполне по зубам и далее в том же духе… Предложение было интересное, правда, условия сразу мне не понравились, поскольку автор за свой труд получал единовременный гонорар, но после этого со своим опусом прощался навсегда. Это меня не устраивало. Однако дальше телефонного звонка дело не сдвинулось и вскоре было забыто. Но я все же стал думать о том, во что эта идея могла бы превратиться, и вскоре понял, что если и буду писать на эту тему, то только в одном разрезе: путешествие во времени — прыжок из нашего времени в 1990 год — с целью спасения Виктора Цоя. Голова заработала в этом направлении, я начал набрасывать событийный каркас, основную канву сюжета, материал все больше обрастал деталями, но серьезно за него браться я не мог, пока не дописал роман — он меня не отпускал. Наконец в конце 2013 года книга под названием «Судьба меломана» была дописана, и, хотя в голове продолжалась мозговая плавка, браться всерьез за «Рижский клуб» не было сил — роман меня просто выпотрошил… И только летом 2015 года я смог сочинить синопсис «Рижского клуба», а через год после запуска авторского сайта засел писать новую вещь.

Екатерина: А «Судьба меломана»-то куда делась?

Александр: Роман должен был выйти в издательстве «Амфора», но так и не вышел по причине закрытия издательства.

Екатерина: О! В эту яму, к сожалению, не только ты провалился.

Александр: Именно поэтому, когда возникла возможность издать новую книгу, я заторопился — не хотел упускать своего шанса. К 15 августа 2016 года, очередной годовщине смерти Цоя — не дает мне покоя эта трагическая дата! — у меня были готовы первые двадцать страниц новой повести, которые вселяли надежду, что вещь все-таки состоится, а заключительные страницы я дописал в начале нынешнего июня и через десять дней передал в издательство готовую рукопись. А 10 августа 2017 года книга вышла из печати.

Екатерина: Кто ее издал?

Александр: Книга вышла в издательстве «Геликон Плюс». И вот тут не могу не сказать о тех людях, которые мне помогли осуществить задуманное. Два старых друга протянули руку помощи: это, во-первых, Юрий Белишкин — директор группы КИНО в 1988–89 годах, — который помог мне словом и делом, и Максим Румянцев — генеральный директор типографии «Любавич», — который предоставил услуги по печати книги. Я очень им благодарен.

И еще несколько слов об иллюстраторе книги. Это Алексей Вайнер, известный петербургский иллюстратор, в прошлом лидер группы WINE, который отрисовал все мои предыдущие книги и художественной работой которого я вполне доволен. Так что сейчас при выборе художника для «Рижского клуба» двух мнений быть не могло — только Вайнер!

Екатерина: Теперь давай поговорим о сюжете книги. И для начала — о названии, которое, как кто-нибудь скажет, не сразу и выговоришь.

Александр: Не спорю, несколько забористое название получилось. Но оно отражает суть. Книга — о перемещениях во времени, а точнее говоря — о перемещении во времени с целью спасения Виктора Цоя. Но не только — еще она о феномене синхроничности, о том, что в жизни не бывает случайностей… Термин синхроничности, как известно, введен в обиход швейцарским психологом Карлом Густавом Юнгом, и его принцип, если сказать кратко, заключается в том, что не бывает случайных совпадений.

Девиз книги «спасти Цоя» абсолютно оправданно вынесен на рекламную ленту, прилагаемую к обложке, потому что это и есть основной мотив действий главного героя. Сюжет «Рижского клуба» начинается в наше время, точнее сказать — в нулевых. Главный герой — коренной петербуржец, но основное действие книги разворачивается в Риге и под Ригой летом 1990 года: спасать Цоя моему герою предстоит непосредственно в Юрмале, в рыбацком поселке Плиеньциемс, где, как известно, Виктор Цой находился на отдыхе, и на злополучном 35-м километре трассы Слока-Талсы, где произошла автокатастрофа. Таких попыток будет сделано несколько, но все они закончатся безрезультатно. Время постоянно обгоняет героя — каждый раз он отстает на шаг, на полшага, и ничего с этим нельзя поделать. Как бы он ни старался, изменить предначертанное не сможет…

Екатерина: То есть хэппи-энда опять не будет?

Александр: К сожалению, автор книги не всемогущ — воскресить «последнего героя» не в его силах… Кстати, с такой позицией категорически не согласен мой десятилетний сын, который, правда, книгу не читал — ему еще рано, но основную сюжетную канву знает и считает, что целесообразно было создать абсолютно новую художественную реальность со спасенным Цоем. Он оптимистично настроенный молодой человек.

Екатерина: А кто-то из родных и знакомых Цоя уже читал «Рижский клуб»? И если да, то какова их реакция? Тут в Интернете промелькнула информация, что отец Цоя отозвался о книге очень негативно…

Александр: Помнится, когда я весной прошлого года спросил Игоря Покровского, не возражает ли он, если на страницах «Рижского клуба» появится персонаж по имени Пиночет, Игорь ответил, что будет мне благодарен за подобную инициативу. Жду его впечатлений о книге — его мнение для меня особенно важно. А первые отклики от других читателей — весьма положительные. Хотя, конечно, книга кому-то может и не понравиться, это естественно.

Что же касается комментария, который дал Роберт Максимович Цой журналистам информационного агентства «НСН», то другой реакции на ту белиберду с чудовищно перевранными фактами, которую они опубликовали, и не могло быть. Хотелось бы напомнить этим «коллегам» простую истину: чтобы составить мнение о любой книге, ее следует для начала хотя бы прочитать.

А Роберту Максимовичу я желаю здоровья и долгих лет жизни!

Екатерина: Ну, я-то книгу прочитала. И хочу, в частности, обсудить с тобой ее персонажей. Не считая Цоя, который все-таки более чем персонаж.

Александр: Разумеется, Цой занимает доминирующее место в повествовании, без его образа и книги-то никакой не было бы, не говоря уже о путешествии во времени.

А что касается общей системы персонажей «Рижского клуба», то она опробована мною еще в романе «Судьба меломана», где наряду с вымышленными героями действуют реальные рок-звезды. Литературный прием тот же: реальность органично перемешена с вымыслом, порой даже самому автору неясно, где правда, а где его фантазия… Ну, это шутка, конечно.

Екатерина: Обычно считается, что автор книги рисует главного героя «с себя». Однако в «Рижском клубе» есть Александр Долгов, главный редактор журнала «Fuzz», и он отнюдь не главный герой. Ты специально вывел себя в книге таким образом, чтоб дистанцироваться от главгероя, подчеркнуть, что он — не ты? И если да, то кто все же был прототипом? Или это собирательный образ? В книге упоминается, что главный герой подрабатывает внештатным корреспондентом в «Fuzze» — может быть, наши молодые фуззовские журналисты каким-то образом повлияли на описание твоего героя?

Александр: Да, разумеется, образ главного героя — собирательный (хотя кое-что взято и от меня самого) и образ этот для начинающего рок-журналиста довольно нетипичен. Александр Долгов вообще считает его прирожденным рок-журналистом, в некотором смысле феноменом — прежде всего за его толерантный настрой к разновозрастной рок-музыке: ему все интересно и он без особого труда способен написать вполне объективный материал буквально на любую тему. Причем написать с неподдельным интересом. Подобных экземпляров среди молодых журналистов, честно говоря, я не встречал. Да, через «Fuzz» в свое время прошло много талантливой молодежи, эрудированной, прекрасно пишущей, но, как правило, все эти молодые люди были довольно злобно настроены к той музыке, которую сами они не слушали и не принимали. А приходилось писать о самой разной музыке, и порой на этой почве даже случались скандалы… Так что лично для меня главный герой — идеальный пример молодого рок-журналиста, какого в реальной жизни я не встречал. А образ моего литературного тезки — хоть он и выполняет ответственную миссию, отправляя главного героя в командировку в Латвию — в большей степени выписан для отвода глаз.

Екатерина: Примерно в середине книги появляется некто Шульц, после чего, в общем, главных героев становится уже двое, поскольку Шульц двигает сюжет вперед столь же основательно.

Александр: Совершенно верно. По большому счету, главный герой моей книги — не один человек, появляющийся с самого начала, а как раз союз двух приятелей. Этот прием не нов в художественной литературе — он существует столько же, сколько Гильгамеш и его верный спутник Энкиду, герои из шумерского эпоса, то есть без малого несколько тысяч лет. Однако мои персонажи хоть и ровесники, но все же люди из разного времени: один из нулевых — петербуржец, безымянный герой, имя которого мы так и не узнаем, другой из 70-х — рижанин по прозвищу Шульц. По моим данным, подобный приятельский тандем впервые описан в беллетристике.

Екатерина: Вообще-то любая фантастическая книга про так называемых «попаданцев» дает нам примеры подобных тандемов. То есть человек в таких книгах проваливается в какую-нибудь другую эпоху и непременно с кем-то завязывает дружеские отношения, иначе никак.

Александр: Смею утверждать — здесь другое. Мои герои отнюдь не рядовые «попаданцы», волею случая угодившие не в свое время. Напомню, они оба отправились туда абсолютно осознанно, имея на то веские причины, и более чем тридцатилетняя разница в датах рождения, указанная в их паспортах — у одного советского, у другого российского, — им в этом не помеха. Основные события «Рижского клуба» происходят в 1990 году. Для каждого из них это время чужое: Шульц прибыл туда из 70-х, то есть из прошлого, а главный герой — из нулевых, которые для восемнадцатилетнего Шульца — очень неблизкое будущее. Еще раз повторю: герои действуют в чуждом для них пространстве и времени, при этом прибыв туда из разных эпох. Я не припомню ничего подобного, но, если кто-то считает иначе, пусть меня поправит конкретным примером. Самому будет любопытно узнать.

Екатерина: Как вообще пришла идея ввести в повествование такого персонажа как Шульц? Откуда он взялся и зачем понадобился?

Александр: Этот персонаж перекочевал из другого моего произведения — повести «Каникулы в Риге», написанной мной в начале 80-х в Северной Атлантике на глубине 50 метров в автономном плавании, но так и не завершенной. В ней, в частности, рассказывается, как в середине 70-х группа военно-морских курсантов во время зимнего отпуска посещает Ригу, остановившись на несколько дней в студенческом общежитии Рижского политехнического института. Устраивает их туда некий Шульц, двадцатилетний рижанин, студент четвертого курса. На «Каникулах в Риге» я давным-давно поставил крест, поскольку опус этот, по моему мнению, сегодня мало кому будет интересен — разве что тем самым курсантам. Но персонаж получился очень колоритный, терять его не хотелось, и поэтому он плавно перекочевал из «Каникул в Риге» в «Рижский клуб». Тем более что для петербургского героя требовался провожатый, хорошо знающий Ригу. Правда, я его сделал восемнадцатилетним и его будущую профессию тоже изменил, сделав вместо инженера будущим историком… И, несмотря на различия в длине волос, фасоне брюк и музыкальных пристрастиях, мои герои все же находят общий язык, более того — работают в спарринге, объединенные общей целью — спасти Цоя. Вообще, по своей сути «Рижский клуб» является тем, что в кино принято называть бадди-муви — историей о приключениях двух друзей.

Екатерина: Кстати, о восемнадцатилетних. Несложно вычислить, что главный герой, которому тоже 18, родился в 1988 году: в книге многократно подчеркивается, что на одной важной сюжетообразующей фотографии, сделанной за два дня до гибели Цоя, маленькому мальчику — будущему главгерою — два года. Стало быть, действие книги начинается летом 2006 года. Однако реалии говорят о том, что на самом деле — летом 2008-го: и журнал «Fuzz» с портретом Цоя на обложке, тоже сыгравший свою роль в повествовании, вышел осенью 2008 года, и концерт Кита Эмерсона, на котором герой побывал, состоялся 2 сентября 2008 года, да и книга «Черный квадрат», пару раз упомянутая в «Рижском клубе», была издана тоже к осени 2008-го. Даже тот человек, который в «Fuzze» не работал, может все это легко проверить. Это твоя ошибка, то есть ты в спешке просто перепутал даты и промахнулся на два года? Потому что смысла в том, чтоб сознательно устраивать такую путаницу, давая при этом точные привязки ко всем датам, я не вижу.

Александр: Это не ошибка, я все сделал осознанно и в этом был смысл. Постараюсь доходчиво объяснить, чтобы правильно поняли. Для меня было важно, чтобы главному герою было именно 18 лет, а не 19 и тем более не 20. Для него только-только началась взрослая жизнь — все чувства обострены, а он еще безусый юнец и, к своему стыду, пока что девственник… Короче говоря, мне пришлось «промахнуться» на два года и начхать на реально зафиксированную хронологию. Не хотелось поступиться его юным возрастом в угоду каким-то реальным вещам. Подобные примеры в художественной литературе встречаются, причем нередко. Скажем, в романе Роберта Льюиса Стивенсона «Черная стрела» действие происходит в Англии во времена войны Алой и Белой роз, конкретно в период с 1460 по 1461 год, когда Ричарду Горбуну было всего 8 лет и он еще не стал герцогом Глостерским. Тем не менее, на страницах «Черной стрелы» он выписан зрелым мужчиной, успешно командующим войсками. Для благодарного читателя, захваченного сюжетом, подобные допущения не столь существенны.

Екатерина: А когда перед концертом 13 июня Шульц кричит, что Цою осталось жить три месяца, хотя на самом деле — два, это тоже не косяк, а сознательный прием?

Александр: Конечно, это никакой не косяк, а просто штрих к портрету Шульца, достоверно иллюстрирующий его эмоциональное состояние. Ведь он вместе с главным героем без продыха прыгает из одного времени в другое — и не удивительно, что в такой ситуации можно потерять счет не только месяцам, а дням и часам.

Екатерина: ОК, принято. И еще о персонажах. Как и зачем в книге появляется Игорь Пиночет, ты уже рассказал. А Кит Эмерсон в ней с какого боку?

Александр: Кит Эмерсон играет важную роль в повествовании, поскольку иллюстрирует музыкальные пристрастия Шульца — фаната новаторской для 70-х годов группы ELP. Ну и, кроме того, выписав образ Эмерсона, я отдал дань своим собственным юношеским увлечениям.

И опять не могу не вспомнить про феномен синхроничности. В марте прошлого года, уже зная совершенно точно, что Кит Эмерсон будет фигурировать в книге, я попросил Лешу Вайнера отрисовать портрет Эмерсона для моего сайта, чтобы анонсировать будущего героя «Рижского клуба», — и стал искать в Интернете нужные фотографии. И с ужасом прочитал горячую новость о том, что Кит накануне ночью застрелился в своем доме в Санта-Монике. У него тогда планировались гастроли в Японии, но снова начались проблемы с правой рукой, уже раз прооперированной, играть так, как раньше, он не мог, смириться с этим — тоже, потому и покончил жизнь самоубийством… После этого известия не написать о кумире юности я просто не мог.

Екатерина: Думаю, что если я и дальше начну расспрашивать тебя о сюжете и действующих лицах книги, в этом интервью будет слишком много спойлеров. Так что остальное пусть читатели узнают сами. Однако один вопрос просто напрашивается: с одной стороны, в «Рижском клубе любителей хронопортации» чрезвычайно мало рассказано о самом этом клубе. Кто его участники, чем они занимаются, как он вообще возник — непонятно. С другой стороны, ближе к концу проскальзывает пара толстых намеков на то, что приключения главгероя еще далеко не закончены, и что в дальнейшем он вместе с Шульцем вполне может оказаться в средневековой Риге по причине интереса к некоей примечательной рукописи. Значит ли это, что у книги намечается продолжение, связанное уже не с музыкой, а с историей, архитектурой и литературой?

Александр: Да, мне бы хотелось написать продолжение «Рижского клуба». Не буду раскрывать всех планов, скажу только, что пара фиг в кармане автора уже припасено. И, кстати, музыка в повествовании будет по-прежнему играть важную роль — для того, чтобы она звучала в голове истинного меломана, ему не обязательно иметь при себе электропроигрывающее устройство.

Екатерина Борисова

11 сентября 2017

Скрыть

— Как Fuzz появился? Это был ваш личный замысел? Как вы нашли деньги на журнал — и вообще было ли это на тот момент проблемой?

— Да, в то время — в начале 90-х — это было действительно проблемой — сделать полноценный глянцевый рок-журнал, но мы с моим другом и единомышленником Александром Крышталём, не мудрствуя лукаво, начали наши рок-университеты с подпольного издания рок-газеты — хотелось «утереть нос» рок-коллегам. (Тот — военный журналист, в то время сотрудник ведомственной газеты «Советский моряк», был младше меня и по возрасту и по званию: я уже давно был капитаном 3-го ранга, Саша же носил на погонах три маленьких звездочки старшего лейтенанта, но разница в возрасте и звании совершенно не имела значения, потому что нас объединяли общее дело и любовь к рок-музыке). Да и жизнь у нас, двух флотских офицеров, служивших в ленинградской военно-морской базе, была слишком пресной — адреналина в крови точно не хватало. Застрельщиком идеи был я, своим энтузиазмом я смог заразить и Сашу, хотя поначалу он очень сомневался в успешности нашего проекта.

Саша, как профессиональный газетчик, взял на себя все технические вопросы, связанные с производством издания, став его ответственным секретарем, а я взвалил на свои плечи стремные обязанности непонятно кого вообще — то ли редактора, то ли директора, а то и внештатного рысака-борзописца. Финансирование, сбыт продукции, написание статей, сбор фотографий (изначально газета планировалась как иллюстративно насыщенное издание) — все это было моей персональной головной болью. С авторами поначалу была проблема, и поэтому первые номера приходилось забивать собственной писаниной практически от корки до корки, подписанной разными псевдонимами — у меня их было порядка двух десятков (для каждой рубрики — своя). Газете было суждено родиться с так называемой «высокой печатью» — тот самый допотопный метод, по которому большевики в начале 20-го века подпольно печатали свои боевые листки «Правда» и «Искра» — довольно неказистого вида: плохонькая серая бумага, жиденький объемчик из восьми страниц, с одной дополнительной блеклой краской-либо красного, либо синего цвета, — тут поневоле завоешь, однако верилось, что качество в скором времени изменится в лучшую сторону.

Пара слов о выборе названия. Известно ведь, что как корабль назовешь, так он и поплывет… в общем, серьезное дело, тут оплошности недопустимы. Сами мы с Сашей ничего путного придумать не смогли, поэтому обратились за помощью к старому знакомому — авангардному художнику Ярославу Сухову: он меломан со стажем, к тому же был вхож в ленинградский рок-клуб, являясь штатным художником металлической группы «Фронт» (в то время, по-моему, еще носившее название «ЭДС») — ему это было сподручнее, и, любопытно, что в выборе им названия не обошлось без влияния смешных строчек Бориса Гребенщикова из знаменитой песни «Мочалкин блюз»: «хочу я всех мочалок застебать, нажав ногой своей на мощный фузз» — благодаря усилиям БГ, это сленговое словечко было у всех, кто увлекался рок-музыкой, на слуху, но не каждый встречный, конечно, мог пояснить, что оно означает.

Газета поначалу издавалась подпольно, поскольку нас отказался регистрировать чиновник, намекая на «раскошелиться». Платить какому-то проходимцу из региональной инспекции не хотелось, поэтому, на свой страх и риск, напечатались подпольно (так продолжалось в течение полугода, — мы выпустили четыре номера и потом легализовались). Тираж первого номера был пять тысяч экземпляров, и если мне не изменяет память, его стоимость составила полторы тысячи рублей — примерно пять моих ежемесячных офицерских окладов — часть денег вложил своих, часть денег занял. Парадоксальность и авантюрность всего этого газетного предприятия заключалась в том, что не был решен вопрос реализации, и первые три номера делались «на склад» (он располагался — тоже полуподпольно — в Нахимовском военно-морском училище, где я в то время служил, вернее сказать, дослуживал, готовясь уйти в запас). Предполагалось, что вложенные деньги будут по мере реализации тиража вытягиваться, понемногу отдаваться и вкладываться в выпуск следующего номера (о продаже рекламы приходилось только мечтать, хотя первая околомузыкальная реклама начала присутствовать уже во втором номере, размещалась она там, конечно же, «на шару» — для создания видимости рекламного пространства и привлечения потенциальных рекламодателей). На деле получилось по-другому.

Первый номер с ликом Виктора Цоя, прикуривающего сигарету, вышел утром 2 марта 1991 года, как раз в день рождения Горбачева, как известно, уже доживавшего тогда свои деньки в Кремле, и нам, конечно же, хотелось, чтобы наше детище имело более продолжительную историю, нежели карьера первого и последнего президента СССР. Премьера нашего первенца или презентация, как будет угодно, состоялась через пять дней после выхода из печати — как раз 7-го марта питерский рок-клуб праздновал свое десятилетие и по этому случаю устроил грандиозный семидневный фестиваль. Честно говоря, мне было несколько странно наблюдать, что газета пользуется спросом. Я можно сказать тогда испытал легкий шок, наблюдая как в вестибюле ЛМДСТ на Рубинштейна 13, зрители, пришедшие на фестиваль, покупают нашу газету, отдавая за нее свой кровный рубль. Конечно, на фоне других рок-газет, таких как «Рокси-экспресс», «Энск», «ЗЗЗ», «Иванов», выходивших на офсете и имевших куда большую историю, нежели мы, наше издание явно проигрывало — и по качеству и по объему, и по информативной насыщенности.

Не могу сказать, что нас тогда не заметили — новичкам везет! — через три месяца после выхода первого номера информация о «RF» прошла по каналам «ИТАР-ТАСС» на весь Союз и прозвучала в телепрограмме Ивана Демидова «Музобоз», о флотских подвигах в газетном деле поведал на радио волнах «Би-би-си» Сева Новгородцев… С другой стороны, низкий старт предполагает бурный рост при условии выживаемости издания. Так и случилось с нами: через два с половиной года после рождения «ROCK FUZZ» стал первой цветной музыкальной газетой в России, выпускавшейся на тридцати двух полосах — к этому времени практически все из вышеназванных конкурентов уже выбыли из игры, прекратив существование. Вообще, если я не ошибаюсь, в 93-ом году подобно нашей газете не было ни одного издания даже в Москве, и отпечатать в то время цветной «RF» стало возможным только из-за близости Петербурга к финской границе и благодаря весьма своевременному открытию в Выборге российско-финской типографии «Карелия-Принт».

— Как вы находили первых авторов? Понятно, что вещи, про которые вы писали, на тот момент освещались только в самиздате, фанзинах. Вы брали оттуда авторов? Вообще, в начале 90-х в Питере процветал рок-самиздат, вы что-то унаследовали от него?

— На самом деле расцвет питерского рок-самиздата (конкурирующие в то время между собой журналы «Рокси» и «Рио») пришелся на середину — конец 80-х годов, и его времена закончились сразу с приходом на газетный рок-рынок тех, кто стал выпускаться массовыми тиражами и офсетным способом (я о них говорил выше), то есть «похороны» случились примерно за год-два до появления «RF».

Кроме именитых авторов «RF» унаследовал из самиздата еще и ёрнический стиль — статьи писались, как правило, в молодежно-раздолбайской манере, с большим использованием жаргонизмов, чего категорически невозможно было прочитать на страницах официальной прессы того времени. Забегая вперед, скажу, что все изменилось через несколько лет, когда официоз для решения возникших проблем и поднятия упавших тиражей призвал на помощь наш конек — молодежный сленг — то чем активно пользовались мы. С той поры, к примеру, широко употребляемое теперь буквально всеми слоями общества слово «тусовка» стало ругательным в редакции и пропало из лексикона наших авторов, а если и попадалось в каких-то статьях, то безжалостно вымарывалось редакторами. Могу добавить, что стиль издания тогда претерпел коренные изменения, едва не сделавшись академическим.

Как я уже сказал, первые номера от корки до корки забивались плодами моего творчества, конечно, я отдавал себе отчет, что так долго продолжаться не может — я это прекрасно понимал и потихоньку стал предлагать написать для «RF» авторам с именем на предложенные ими темы или просто на свободную. (К слову сказать, я так тогда уписáлся, что наконец-то, «подогнав» в газету других авторов, вздохнул с облегчением и, наверное, лет пять сачковал, ничего не сочиняя). Одни из них мне были известны по рок-самиздату, который я сам читал, — целая плеяда звёздных авторов, таких как Андрей Бурлака, Анатолий Гуницкий, чуть позже Александр Старцев, Владислав Бачуров, Екатерина Борисова — им было интересно с нами сотрудничать, рок-самиздат к тому времени уже кончился, публиковаться негде было, к тому же мы платили гонорары, сопоставимые с общегородскими расценками и без опозданий: написал статью — получай гонорар. Другие, напротив, писали в основном для официальной прессы: такие как покойный Максим Максимов или Михаил Трофименков (оба писали на темы кино в музыке или музыка в кино) и им было просто интересно попробовать свои силы в неофициальном издании, уже зарекомендовавшем себя как «рупор музыкальной анархии и разгильдяйства». Часто авторы приходили просто с улицы, предлагая свои журналистские услуги, кстати, некоторые впоследствии, набив себе руку на фуззовских публикациях, смогли себе сделать успешную карьеру в других изданиях, и не обязательно музыкальных.

— На что Fuzz поначалу равнялся? Вы брали в качестве примера какие-то западные издания, которые могли попадать в ваши руки?

— Равнялись на британский рок-н-ролльный «политпроп» — еженедельные музыкальные газеты таблоиды «Melody Mayker», «New Musical Express», «Sounds» зачитывались до дыр. Покупался постоянно и почитаемый мной британский ежемесячный глянцевый журнал «Q» — солидное издание, правда, брошюровка на клею, помнится, была в то время плохая — журнал быстро рассыпался на отдельные странички (этой болезнью переболели и мы, когда сами перешли на клей — читатели, помнится, задолбали редакцию просьбами вернуться к демократичной и главное, прочной, скрепке). Все эти издания тогда можно было купить с рук, правда, с приличным опозданием и за приличные деньги. Из этих же изданий, в самых лучших российских традициях, мы по-пиратски делали переводные перепечатки. Конечно, с обязательным указанием первоисточника и имени авторов. Но погоду в газете, безусловно, делали собственные материалы, некоторые из которых вызывали настоящий переполох в редакции. Так случилось, например, с материалом Алексея Курбановского из восьмого номера «RF» (1992) «Джон Пил и его курортный роман с русской поп-музыкой», состоявшим из интервью с известнейшим ди-джеем «Radio One BBC» и отчетом о его посещении «злачных» мест Петербурга (я имею в виду легендарный клуб «TaMtAm») — копию газеты с переводом на английский язык мы направили для ознакомления в Лондон, и каково же было наше удивление, когда из разных мест Англии на адрес редакции посыпались бандероли с демонстрационными записями непризнанных музыкальных гениев — оказывается, мистер Пил (увы, тоже покойный) отрекомендовал в радио-эфире русских рок-коллег, дав наши координаты. Пришлось в срочном порядке открывать новую рубрику «демо» — с обзором аудио новинок из туманного Альбиона — не пропадать же добру.

— Как вы перешли от газетного формата к журнальному?

— В Википедии можно прочесть следующее — «в первые годы издание представляло собой газету и называлось „Рок-Фуз“ (затем „Rock — Fuzz“). Полноценного журнального формата „FUZZ“ достиг к июню 1996 года» (конец цитаты).

На самом деле переход от газетного формата к журнальному был длительным — почти год — и очень мучительным — нас шарахало из одной крайности в другую, (я про выбор оптимального формата — он менялся несколько раз). У нас не было для безболезненного изменения ни надлежащего опыта, ни необходимой техники, ни нужных средств. В общем, ничего не было, кроме энтузиазма и огромного желания сделать свой журнал — конечно, самый лучший.

Необходимость превращения газеты в журнал диктовал не только денежный вопрос, (чтобы рекламные полосы смотрелись презентабельнее, и думалось, что на это клюнут рекламодатели, потянувшись к нам нескончаемым косяком), это подсказывала даже периодичность выхода «RF» — газеты не выходят раз в месяц. Но каким должен быть этот журнал, как его сделать? Сколько страниц, какого формата, какого дизайна? И как правильно распределить финансы, чтобы не обанкротиться? В общем, передо мной, как главным редактором, лежало большое «невспаханное поле»… и все-таки, несмотря ни на что, в конце концов, мы его «вспахали».

— Fuzz долгое время вообще был единственным музыкальным изданием в России. Для вас этот статус что-то значил, как-то влиял на журнальную политику, на то, как вы работали?

— Да, действительно до миллениума так и было — конкуренты у нас отсутствовали. Время от времени, кстати, были попытки вступить с нами в соперничество, но они, эти эпизодические попытки, проваливались. Не думаю, что нас расслабляло отсутствие конкурентов, — мы постоянно менялись на протяжении всей нашей истории. О статусе — «лучший музыкальный журнал» («FUZZ» является четырехкратным лауреатом петербургской премии «Мастер-ключ», 1998—2001 гг.), мы особо не задумывались, просто честно и с любовью делали свое дело, фиксируя музыкальный процесс, происходивший на необъятных просторах России.

— Какая у журнала на протяжении всей истории была финансовая модель? Как вы сводили концы с концами, так сказать?

— Нашу финансовую модель можно выразить словами: «Что Бог на душу положит». Конечно же, на Бога надейся, а сам не плошай, — мы старались заработать на чем угодно, разве что только — не на наркотиках, оружии и порнографии — зачем на душу грех брать? Правда, один раз в радиоинтервью со Стиллавином и покойным Геной Бачинским я договорился в эфире до того, что сказал, что мечтаю сделать новый журнал под названием… «PORNO FUZZ», — и уважаемые ди-джеи, тут же подыграв мне, предложили себя в качестве кавер-звезд для обложки будущего журнала, решив по такому случаю оголиться… Ну, это, конечно, была шутка.

— Как появилась премия «FUZZ»?

— Идея награждать рок-музыкантов по итогам года журнальным призом ко мне пришла в 1996 году — незаметно подкатило пятилетие издания и хотелось устроить по этому поводу хороший праздник, но реализовать ее смог только через год — сложностей и проблем оказалось намного больше, чем я себе сначала представлял.

Идея, конечно, была не новой — существовала общемировая практика награждений в области музыки, но в России этого не было, (премия «Овация» не в счет, она же попсовой была, хотя и заигрывала с рок-музыкантами).

Будущее действо мне виделось не как скучная церемония и местный междусобойчик, а как непрерывный рок-конвейер, звезд первой величины, состоявший из живых и динамичных выступлений лауреатов и номинантов премии, и чтобы зал от эмоций и децибел трещал по швам!.. За всю нашу историю проведено двенадцать церемоний, самая удачная состоялась в 2006 году, когда прошла одновременно на двух аренах ДС «Юбилейный» с 12-ю тысячами зрителей.

— Есть мнение, что в начале 2000-х, как только в России начала появляться какая-никакая музыкальная индустрия, Fuzz начал портиться, поскольку всегда был завязан в первую очередь на андеграунде. Что вы про это думаете?

— Не знаю. Мне сложно об этом говорить — я делал журнал для читателей, к мнению которых и вкусам всегда прислушивался — им это решать. Могу сказать только одно: никто в России ни до, ни после нас не писал столько и так много, и в таком объеме о русском роке, как мы, — и, слава Богу, что большая толика этих материалов написана со знанием дела и искренней любовью к описываемому предмету.

— Как вы видите судьбу журнала в последние годы его существования? Почему он закрылся? Как вы относитесь к тому, что он в итоге трансформировался в сайт?

— Последний номер журнала с обложкой «Franz Ferdinand» — сто восемьдесят пятый по счету — вышел в конце января 2009 года. Это был второй номер за новый год и последний в его почти восемнадцатилетней(!) — длинной и непростой истории. Причина закрытия известна: журнал не пережил финансового кризиса, разразившегося за полгода до этого. Новый издатель журнал закрыл, как нерентабельный. Быть может, я бы и вырулил ситуацию, как это не раз бывало в прошлом, но, к сожалению, после смены учредителя и издателя я уже не принимал глобального участия в судьбе собственного детища, ограничившись чисто творческими вопросами.

Мне кажется, что номера за последние полгода стали лучшими в истории издания — мы снова кардинально начали меняться, увеличили объем, в редакцию пришли новые авторы, а я, как в прежние времена, смог снова зажечь нашу команду энтузиазмом.

Хорошо, что ныне существует сайт — на нем доступны архивные номера — и кому лень или недосуг идти в «публичку», всегда может узнать, о чем писал «FUZZ».

Ноябрь, 2013

Скрыть

В один из теплых августовских дней 2008 года, через неделю после войны с Грузией, Александр Долгов отправился вместе с группой «DDT» в Таллинн.

Юрий Шевчук и его товарищи на южном берегу Финского залива традиционно несли разумное и доброе, а основатель «FUZZ"а на страницах издания поведал об этом. Позднее, когда журнал трансформировался в сайт fuzz-magazine.ru, Александр Владимирович Долгов переключился с издательской деятельности на писательскую. И неудивительно, что Юрий Юлианович Шевчук, с которым он познакомился еще за много лет до того увлекательного путешествия, в этом его новом занятии оказался важной фигурой. Ведь, как известно, он не только поэт, певец и трибун. Но и еще, например, звезда картины «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова.

Одна певица, родом тоже из Уфы, за несколько лет до этого рассказывала Александру Долгову о своем взгляде на музыкальную прессу:

Земфира: «У меня, как у всякого подростка, был период в жизни, когда я хотела стать журналистом. Более того, проанализировав это желание, я поняла, что, наверное, у каждого подростка существует такой период. Потому что — ну, это круто! Трешься рядом с известными! Бок о бок, ноздря к ноздре. Ты в курсе! Это добавляет тебе авторитета. Но — человек, который идет туда, должен изначально быть очень порядочным. Я таких не встречала. Это шутка, конечно, есть хорошие журналисты, но соотношение между хорошими и плохими, я боюсь, даже меньше, чем между хорошими и плохими музыкантами».

Изначально произведение называлось «Рукопись с того света», и наш читатель имел возможность познакомиться с отрывком из него. Для сохранения преемственности и совместного издания -перевертыша с предыдущей книгой «Цой. Черный квадрат» его новым названием стало «Шевчук. Белый квадрат».

И здесь, в связи с этой книгой, которая оказывается то путевыми заметками, то мартирологом, уместно будет процитировать песню из альбома «DDT» «Иначе»: «Рок-н-ролльная муза — тело ленинградского фузза».

FUZZ: Вы раньше путешествовали вместе с другими музыкантами?

Александр Долгов: Этот мой придуманный герой, Чиф, много с кем ездил из музыкантов, а у меня вояж в Таллин с группой DDT был первым и, скорее всего, последним опытом такого рода. В общем, пройденный этап для меня, да и времени на подобные путешествия жалко, не говоря уже о здоровье.

FUZZ: Кто послужил прообразом Чифа?

Александр: Конечно, Чиф — вымышленный герой. Я его одарил своим прозвищем, которым меня называли за глаза мои питомцы в Нахимовском училище, когда я там служил офицером-воспитателем. Кое-что в этом персонаже от автора, но надо иметь в виду, что, в отличие от меня, он — сирота, любит кофе, часто употребляет спиртные напитки, на десять сантиметров ниже автора, он не обременен семейными отношениями, и у него никогда не было детей, живет за счет торгашества, в свободное от бизнеса время пописывает статейки в известный рок-журнал, и главное — его знакомство с Юрием Шевчуком (ЮЮ) состоялось при любопытных обстоятельствах ровно на пять лет раньше моего, когда действительно никому неизвестный музыкант Юра Шевчук только-только появился в Ленинграде.

Этот персонаж — собирательный образ, в нем присутствуют качества разных людей. Трагическая история Чифа навеяна реальным фактом из жизни моего одноклассника по Дзержинке, тоже, как и я, подводника-атомщика, которому жутко не повезло — нелепо умер, подавившись куском мяса на пикнике. Думаю, никто не застрахован от подобного, и как тут не вспомнить известное предупреждение — «Следи за собой, будь осторожен»?!

FUZZ: Как давно вы пишете прозу и где публиковали ее раньше?

Александр: Я придумывал истории с детства, в школе мальчишкой, наверное, в классе четвертом-пятом начал их записывать на бумаге. Сочинял тогда исключительно эпические произведения большой формы — приключенческие романы про алчных кладоискателей, кровожадных краснокожих, одноногих буканьеров и прочих головорезов и авантюристов, правда, ни один из них так и не был дописан юным писателем — у меня не хватало свободного времени на детские игры, а не то что литературное творчество, не говоря уже про учебу.

Первые дописанные до конца опусы — небольшие рассказы — появились в конце 80-х, когда я, уйдя с флота, попал служить в ленинградское Нахимовское училище. Впрочем, мои рассказы никто не публиковал, из всех редакций литературных журналов я получил «отлупы» и, в конце концов, один из них я опубликовал в одном из первых номеров газеты «ROCK FUZZ» (рассказ был на музыкальную тему — о злоключениях трудного подростка-металлиста и назывался «HMR», а чтобы меня не упрекнули в том, что я проталкиваю свое чтиво — опубликовал рассказ под псевдонимом) — мне было интересно получить читательские отклики… Отклики, как я и хотел, были получены — диаметрально противоположные, и через номер были опубликованы в родном издании. А я с прозой после этого расстался почти на пятнадцать лет, с головой погрузившись в рок-журналистику.

FUZZ: Не сказать, что Юрий Шевчук в книге предстает ангелом. Вы сглаживали его характер?

Александр: Да, не ангел, но и не демон. Скорее — живой человек со всеми его достоинствами и недостатками. Для меня, как автора, это было принципиально, не хотелось воздвигать из букв и звуков бронзовый бюст или мраморный памятник.

Характер не сглаживал специально, выписывал реального Шевчука, которого знал умерший главный герой на протяжении двух десятков лет.

FUZZ: Юрий Шевчук утверждал вашу рукопись?

Александр: Нет. Но я передал ему презентационный экземпляр книги сразу же по выходе ее из печати, чтобы это не сделал кто-нибудь другой.

Визирование текста — обычное дело в журналистике и, на мой взгляд, недопустимое в беллетристике, поскольку ограничивает творческую свободу автора.

FUZZ: Вместе с группами Бориса Гребенщикова и Константина Кинчева «DDT» практически полностью обновила состав. Что «DDT» пошло на пользу, а чего вам не хватает в связи с отсутствием хотя бы последних ушедших Игоря Доценко и Михаила Чернова?

Александр: Смена состава в рок-группе, в которой все «заточено» вокруг ее лидера, главного застрельщика идей и автора музыки и текстов, — нормальная общемировая практика в рок-музыке. Меня здесь ничто не напрягает. Тем более, когда она оправдана необходимостью влить свежую кровь для последующих творческих перевоплощений: в «DDT» она знаменует собой смену звука и даже стиля. Обновление состава явно пошло на пользу группе, и не понять этого могут только слепые и глухие, хотя, знаю, что есть по этому поводу другое мнение.

FUZZ: Ваши впечатления от альбома «Иначе».

Александр: Прослушал альбом в живом исполнении группы, когда побывал на премьере новой программы «DDT» в СКК «Петербургский» (купил билет в театральной кассе по примеру моего героя, не ожидая приглашения). В итоге получил массу положительных эмоций!

Конечно, большинство песен новой программы для меня знакомые, но многие из них услышал в новой неожиданной аранжировке. Понравились — «Родившимся этой ночью», «Эй ты, кто ты», «Когда ты была здесь», «За тобой пришли», и, конечно же, «Пустота» (ключевая песня для меня и «Белого квадрата», правда, старая версия двухлетней давности мне нравилась больше).

Но более всего впечатлил размах постановки и очень необычный фантастический видеоряд — такое было чувство, что я полтора часа отсидел в кресле широкоформатного кинотеатра.

В общем, новая программа — настоящий прорыв для «DDT», достойный реванш за непонятую в конце 90-х концептуальную программу «Мир номер ноль».

FUZZ: Сегодня Юрий Шевчук как политическая фигура востребован даже больше, чем 20 лет назад. Его прочат в президенты. Подходит ли ему эта роль?

Александр: Десантировать в Кремль батьку Шевчука? Слышал об этом — бредовая идея!

Либо рок, либо власть, третьего не дано. Так что, братцы, не зовите Шевчука в президенты — пустое дело! Ведь для ЮЮ его рок-н-ролльное творчество всегда было и будет главным приоритетом жизни.

FUZZ: И вообще о том, место ли рок-музыканту на площади, а не арене?

Александр: Какой арене? Если говорить о цирковой, то в памяти сразу же всплывают два отличных примера рок-концертов в цирке — «The Rolling Stones» с друзьями (смотрел бесчисленной количество раз на видео) и группы «НОМ» — наблюдал живьем в цирке Чинизелли на Фонтанке в 1997 году. Помнится, тогда в родном журнале был опубликован очень смешной репортаж под цитатой-заголовком — «И как такую сволочь в цирк пускают?». А вот группе «DDT», если не ошибаюсь, не довелось выступать в цирке ни разу.

FUZZ: Ждет ли Шевчука большое кинематографическое будущее, как Мамонова?

Александр: Угу, непременно ждет, если снимется в экранизации «Белого квадрата». Шутка.

Мне нравится, как ЮЮ сыграл главную роль в фильме «Духов день» — паранормального героя Ивана Христофорова, взрывающего своим голосом кочегарки. Шевчук тогда был на двадцать лет моложе, а группа «DDT» из-за съемок своего лидера у режиссера Сергея Сельянова чуть не развалилась. Могу еще вспомнить пару пикантных фактов, но не буду. Скажу только, что фильм, к сожалению, сенсацией не стал — советский кинопрокат к тому времени был убит.

FUZZ: В журнале «FUZZ» отсутствовали материалы о скандалах и сплетнях. При этом понятно, что вам известно очень многое. Вы напишете мемуары, срывающие покровы?

Александр: Вряд ли, потому что писать мемуары для меня — скука смертная, а вот читать чужие мне всегда нравилось. Да и роль «срывающего покровы», на мой взгляд, мне не подходит.

FUZZ: Кроме Виктора Цоя и Юрия Шевчука, чаще всего на обложках FUZZA появлялся Константин Кинчев. Возможно, читатели ожидают, что ваша третья книга будет о нем.

Александр: Тут вынужден разочаровать — у меня другие творческие планы: с практикой маломерных «квадратов» я, кажется, покончил, и третья моя книга станет романом. Совершенно точно могу сказать, что она будет не об уважаемом Константине Евгеньевиче, хотя один из героев романа под таким именем и будет присутствовать на его страницах.

FUZZ: Вы довольны успехом и переизданием книги «Цой. Черный квадрат»? Какие отклики были от друзей Виктора Цоя, ценные для вас?

Александр: Доволен — три издания «Черного квадрата» за три года — это очень неплохо. Но этот факт меня занимает мало — моя первая книга давно живет своей жизнь, а я думаю о другом — как сделать еще интереснее недописанный роман.

По поводу откликов на «Черный квадрат», пожалуй, самый запомнившийся был от Игоря Покровского по прозвищу Пиночет. Узнав о том, что я пишу киносценарий о том, что могло бы произойти с Виктором, если б он не погиб, Игорь сказал, что сам Цой мне в этом помогает — он моей рукой выписывает свою неслучившуюся историю. Помнится, я был очень растроган его словами.

FUZZ: Известна фраза Стивена Тайлера из «Aerosmith» о том, что друзья журналистов — только другие журналисты. А с кем-то из музыкантов вы дружите? Из «DDT», например?

Александр: Я поддерживал дружеские отношения со многими российскими рок-музыкантами. Выбрал для себя литературный процесс вместо музыкального, и мы практически перестали видеться. У всех свои дела и заботы. У меня тоже.

Случаются, правда, приятные встречи прямо на улице, и тогда мы с чувством пожимаем руки и обмениваемся новостями, как, к примеру, было неделю назад, когда нос к носу столкнулся с Ильей Чертом.

FUZZ: Некоторые журналисты посвящают свою жизнь рассказам о совместных развлечениях с музыкантами. Если интересно написано, то это ценнее, чем заумный анализ творчества?

Александр: Смотря для кого — для музыканта, желающего разобраться в истоках собственного творчества, аналитические материалы, написанные вдумчивым критиком, могут оказаться очень полезными, а вот читателю, привыкшему развлекаться на страницах бестселлеров — интереснее первое чтиво.

FUZZ: В чем смысл музыкальной журналистики?

Александр: Шут его знает… С закрытием журнала «FUZZ» в январе 2009-го года лично для меня этот смысл был потерян навсегда.

Октябрь, 2011

Скрыть

— Не кажется ли вам что в самом факте создания «Черного квадрата» есть нечто, что роднит его автора с человеком, проводящим спиритический сеанс?

— Да, есть такой момент… Я, кстати, в юности был активным участником спиритических сеансов, предпочитая их скучной самоподготовке, когда учился на третьем курсе в «Дзержинке».

— На какие уступки продюсерам и будущему режиссеру фильма вы готовы пойти как сценарист? Ведь не секрет, что зачастую сценаристы не всегда довольны режиссерской интерпретацией. А уж если в дело вмешивается продюсер… то — туши свет.

— К разумным компромиссам во имя достижения главной цели — снять это кино — я всегда готов.

— Задумывались ли вы о возможной реакции поклонников Виктора Цоя на подобную литературную жизнь их героя?

— Конечно, задумывался и неоднократно. Мне, как автору, любая реакция читателя интересна, как положительная, так и отрицательная.

— Не кажется ли вам, что читатель только хорошо знающий историю и предисторию, сможет понять какие факты в книге вымышленные, а какие нет?

— Конечно, во всем сможет разобраться до конца только человек, хорошо знающий биографию Виктора Цоя.

Работая над сценарием, я намеренно «путал карты», чтобы подвигнуть читателя к необходимому осмыслению прочитанного, к желанию разобраться — почему эта история рассказана именно так?

— С каким из персонажей из ныне живущих, кто был связан с именем Виктора Цоя, вы хотели бы пообщаться, но пока не успели?

— С его мамой — Валентиной Васильевной.

«FUZZ» № 8/2008

Скрыть

Александр Долгов — не только главный редактор музыкального журнала «FUZZ». Почти столько же лет, как руководит изданием, он организует музыкальные фестивали

Премия Fuzz, на которой выступали почти все лучшие отечественные рок-музыканты, в этом году пройдет 14 апреля, но не в «Юбилейном» как обычно. «Мумий тролль», «Ария», «Океан Ельзи», «Мельница», «Пелагея», «Lumen» и другие музыканты выйдут на сцену СКК. Александр Долгов рассказывает даже не о грядущей премии, а о звездах на ней — от Сергея Шнурова до Земфиры Рамазановой.

— Чем отличается Премия Fuzz от других музыкальных премий?

— Я придумал премию в 1995 году по аналогии с наградой лучшего музыкального журнала в мире — английского «Q». Но, в отличие от премии этого издания и абсолютного большинства других, у нас не закрытая вечеринка с участием только музыкантов и их друзей, а большой концерт для многих тысяч зрителей. Получать премии от музыкальных каналов или радиостанций, например, и устраивать в то же время огромный концерт — это нормально, но журналы такой практики не имеют. К тому же на поп-ориентированных мероприятиях музыканты должны петь под фонограмму. Но рок-музыка — живая вещь, и рок-музыканты протестуют против «фанеры». Илья Лагутенко прыгает в толпу во время исполнения песни, Сергей Шнуров и Дельфин устраивают разгром, а Рома Зверь, когда идет его песня, просто отказывается открывать рот и разгуливает по сцене. Живой звук для нас — обязательное условие.

— А фанаты учиняют что-нибудь на концертах?

— Не особо. Ну, на премии 1999 года во время выступления «Воплей Вiдоплясова» зритель из футбольного «Невского фронта»не мог попасть в «Юбилейный» — уже был «биток», билетов не осталось. Разгоряченный победой «Зенита» в первом матче сезона, он неведомыми путями пробрался в зал через крышу. Оказался на верхних навесных конструкциях, забрался на задник — тогда еще не было экранов, висело черное полотно с логотипом издания — и сорвался вместе с этим задником. Но каким-то чудом был спасен — пойман техником и не разбился. Публика восприняла этот экстремальный кульбит как элемент концертного шоу группы «ВВ».

— Вы постоянно заманиваете на концерт детским словом «сюрприз» на афишах. И что, были настоящие сюрпризы?

— Самый памятный для всех нас сюрприз — исполнение Сергеем Шнуровым и Земфирой песни «Искала». Всем известна эта песня Земфиры со второго альбома, а Шнуров, склонный к ерничеству, к пародии, как-то эту песню перепел от лица условного персонажа, объекта искания Земфиры. Они с Земфирой тогда даже знакомы не были, более того, в другой песне он тоже на нее наезжал прямым текстом. А тут спел: «Ты искала меня… Вот он я!» И фирма грамзаписи на альбоме «Дачники» запретила Шнурову эту смешную песню использовать. Но справедливость восторжествовала у нас на фестивале 2003 года. Земфира в тот раз спела всего три новые песни, и фанатам было мало, они все кричали, вызывали ее, но без толку. А «Ленинград», как «лучшая группа», закрывал фестиваль, и вот вдруг на сцену, на песне «Искала», выскочила Земфира и подпела Шнурову. Все были счастливы. Земфира спешила на поезд, но возможности развлечься упустить не могла.

Еще как-то Юрий Шевчук порадовал. С ним работать на премиях было приятней и легче всего. Он приехал в середине концерта, а я его встречал на служебном входе, и, когда он вошел, сразу почувствовал запах дорогого парфюма. Юрий Юлианович пошел к сцене, чтоб посмотреть на молодых, — и «5’nizza» и «Пелагея» ему очень понравились. Потом он заглянул в одну из гримерок, где как раз проходила фотосессия Пелагеи — она грациозно позировала, а Шевчук воскликнул: «Красавица!» Но Шевчук приехал без гитары, и я уже не надеялся, что он споет. Но он, получив приз лучшей «живой» группе, произнес краткую речь и вдруг экспромтом стал читать рэп своей песни «Контрреволюция». Ошарашенная публика сначала замерла, а потом стала дружно хлопать в такт и скандировать. А Шевчук сказал, что ему вообще рэп очень нравится, что в Нью-Йорке рэпом все черные кварталы пропитаны, а ему доводилось там «гулять спьяну».

— Ведущие у вас всегда интересные.

— Был лицедей Леонид Лейкин на первой премии, Тутта Ларсен — первая девушка, которая вела фестиваль, Костя Михайлов и Рита Митрофанова. А сейчас ведущих заменил экран, и за всех говорит «голос».

Вот в 2002 году организатор Маша должна была встретить в аэропорту ведущих премии — Бачинского и Стиллавина. Маше было нелегко, она тогда плохо себе представляла, кого нужно встречать, потому что их лиц никогда не видела. Она ТВ из принципа на протяжении многих лет не смотрела и в лицо поп-звезд знала. И вот когда Маша в числе первых выходящих из самолета пассажиров увидела двух мужчин крутой наружности, то подбежала к ним с естественным вопросом: не они ли те самые диджеи «Радио Максимум»? Ответом была кислая и высокомерно-презрительная гримаса до глубины души оскорбленного человека. Наверное, Маша была единственной, кто не признал прибывшего с гастролями в Петербург Сергея Пенкина.

— А какой алкоголь в райдере у звезд?

— Главное, что должно быть у звезд в гримерке, — вовсе не алкоголь, а негазированная минеральная вода. А пьют даже и не музыканты — к звездам после выступления приходят друзья, поклонники, журналисты. В общем, случайные совершенно, зашедшие в гости к группе люди. А после эти люди могут устроить разгром. Например, Сергей Шнуров, у которого имидж матершинника и пьяницы, на концерте — самый приличный и глубокий. В одной из комнат своей гримерной он сидит с Оксаной Акиньшиной до самого выступления, чтоб его никто не беспокоил. И сидит без алкоголя. А в комнатах с алкоголем переворачивают столы и разбивают унитазы. Сейчас ситуация такая: взрослые артисты перед выступлением не пьют, годы не те. А молодые музыканты пошли дисциплинированные. Качественно отыграть перед аудиторией — это их работа, они ее хотят сделать хорошо. За прокол оштрафовать могут или выгнать.

— Скажите, а сильно нрав звезды меняется после того, как она становится популярной на всю страну?

— Масштаб звезды не всегда сказывается на райдере. У Пелагеи, которая три года назад вообще добиралась к нам за свой счет, она тогда нашим потенциальным читателям — любителям рока была малоизвестна, все всегда было скромно. А сейчас Пелагея — знаменитость, вообще фолк-волна пошла в российской рок-музыке во многом благодаря ей. Но у группы — совершенно спартанские условия, где главное требование — отдельная комната для того, чтобы Поля час перед концертом распелась. Во-первых, она стесняется чужих людей, во-вторых посторонние люди этого и не выдержат.

— По какому принципу отбирают героев для церемонии награждения? Было ли такое, чтобы вы проморгали героя?

— Отбирают эксперты — известные журналисты и музыкальные ведущие, программные директора радиостанций и телеканалов, плюс существует приз зрительских симпатий. А были ли проколы? Да, были: в 1999 году на премию в команде безумно популярного тогда «Мумий Тролля» приехала девушка, одетая во что-то темное. Никто эту девушку особо не знал. Звали ее — Земфира Рамазанова, и Илья Лагутенко ей помог записать дебютный альбом, на тот период еще не вышедший. Пресс-атташе «Мумий Тролля» Александр Кушнир девушку нахваливал, просил меня выпустить меня попеть, а я не согласился. Кушнир водил Земфиру по «Юбилейному», представлял ее знакомым журналистам и фотографам: «Это будущая звезда!»

Сама Земфира тоже не робела. «Будут стадионы!» — ответила она на вопрос о своих перспективах. Московская съемочная бригада «MTV Россия» тоже предлагала: «Давай вытащим Земфиру на сцену, пусть исполнит под гитару хотя бы одну песню…» А я жестко ответил: «Ее время придет ровно через год».

— Так и не вышла?

— Да, в тот вечер Земфира так и не появилась на сцене «Юбилейного».

Подготовила Женя Любимова

10.04.2007

Скрыть

Петербургский журнал Fuzz, большая часть тиража которого расходится не на местном рынке, а в Москве и России, создал не потомственный издатель или бизнесмен, а военный моряк Александр Долгов.

Журналу Fuzz уже 7 лет. За это время на «петербуржчине» возникали десятки музыкальных изданий, но их судьбы были одинаково незавидны: после выхода одного, двух или пяти номеров эти газеты, журналы и альманахи неизменно «загибались». Fuzz же не только здравствует, но из нерегулярной черно-белой газеты превратился в лучшее музыкальное издание Петербурга (профессиональная премия музыкальных масс-медиа «Мастер-Ключ»). Получает тысячи писем от читателей, проводит фестивали и концерты в обеих столицах, выпускает собственные CD.

Вечный Fuzz

«Почему мы выжили? Судьба, терпение и выдержка. Конечно, было трудно, но самые трудные дни были прожиты на Северном флоте: 2,5 года под водой. Там мы и горели, и боролись за жизнь; здесь же — любимая работа. И хотя было бесконечно тяжело, и несколько раз даже хотелось послать все к черту, вовремя открывалось второе дыхание, и издание выходило на новый уровень», — рассказывает главный редактор музыкального журнала Fuzz Александр Долгов, — «В 35 лет я ушел в запас. 26 лет выслуги (год на лодке идет за два), капитан 3-го ранга, пенсия… Это нонсенс, наверное, но это факт — молодежный журнал делает пенсионер».

Несмотря на то, что все связанное с рок-н-роллом в России традиционно носит черты неистребимого «пофигизм», руководство Fuzz давно применяет на практике передовое учение товарища Котлера (то бишь маркетинг). «Сегодня мы живем по четко спланированному бизнес-плану, в котором — и promo-акции, и раскрутка по радио, засветка на ТВ и др. У нас не много денег, поэтому мы тщательно просчитываем свои ходы», — вещает Александр Долгов.

Седой Fuzz

История издания неуловимо напоминает произведения, вышедшие из-под пера «светоча» российского триллера господина Бушкова или, на худой конец, Константинова. Первоначально Fuzz был исключительно музыкально-морским изданием.

«Это была чистой воды авантюра. 2 марта в 4 утра в подпольных условиях был получен номер рок-н-ролльной газеты „Рок-фузз“. Подпольно — просто потому, что нас не регистрировали: просили взятки, а денег на них у нас не было. Мы решили рискнуть. Печатались в Петропавловской крепости в типографиии газеты „На страже Родины“ за деньги, за водку. Первые номера хранились на складах Нахимовского училища, в котором я тогда еще служил. Набор же, верстка, макетирование — то есть вся техническая часть делались на базе „Морской газеты“ в Кронштадте, благодаря моему приятелю Саше Крышталю. Он там служит до сих пор; как и я, капитан 3-го ранга, только я — запаса», — совершает экскурс в историю Александр Долгов.

Морской Fuzz

Александр Долгов — военный в третьем поколении. «Моя служба была предрешена еще до моего рождения. Мальчик просто обязан был пойти по стопам отца и деда», — говорит Александр Долгов. Юный Саша поступил сначала в Ленинградское Нахимовское училище, затем в «Дзержинку» (Высшее военно-морское училище имени Дзержинского). Благополучно закончил его и по распределению попал на Северный флот — в дивизию стратегических атомных подлодок: «Это те, которые один залп — и пол-Америки нет».

«Подводные лодки — серьезное дело. Однажды, еще при Андропове, перед очередной сессией в ООН, посвященной сокращению ядерных вооружений, мы должны были показать всю ракетную мощь СССР. В учении были задействованы наша лодка, подлодка Тихоокеанского флота и баллистические ракеты в Казахстане. И мы отстрелялись „в колышек“», — со скрытой гордостью заметил Александр Долгов.

Частичный конfuzz

Однажды в журнале был напечатан материал о гостившем на музыкальном фестивале известном DJ Джоне Пилле (радио BBC). Экземпляр журнала был отправлен в Лондон. «Через некоторое время редакция начала получать письма и бандероли с дисками английских и шотландских начинающих музыкантов. Оказалось, Джон Пилл рассказал о шибко влиятельном русском журнале и посоветовал обращаться с просьбами. Не меньше года шел поток, который стал весомой частью нашей фонотеки», — смеется Александр Долгов.

Полный Fuzz

Стартовый капитал музыкально-подпольной газеты равнялся 1500 рублям. «По тем временам это было четыре моих зарплаты. Все делалось на мои деньги и на то, что я занимал», — говорит Александр Долгов. Первые 3 года Fuzz выпускался по схеме: занял — выпустил номер — отдал. «Первые номера писал один я — под разными псевдонимами. А где-то через полгода ко мне и Саше Крышталю добавились еще три морских офицера. Конечно, мы были дилетантами, и только через несколько лет к нам стали приходить маститые авторы», — сказал Александр Долгов.

Вполне естественно, что история Fuzz не может обойтись без хмуро-серой тени организации КГБ. «Был один эпизод, когда после второго или третьего номера Саша Крышталь приехал ко мне домой весь позеленевший и сказал, что нами заинтересовалось КГБ. Я сказал: «Давай спокойно разберемся», он достал из портфеля бутылку водки, мы сели на кухне, раздавили пузырь и постарались успокоиться. По большому счету, ГБ в это время уже было не до нас. Если бы это был 1985 год, я бы точно закончил в психушке. Прямо из Нахимовского и забрали бы. Даже в училище все, включая начальника, знали, что я выпускаю свою газету. А в июле 1991 года в ночном эфире «Музобоза» на весь Советский Союз объявили: «В Ленинграде группа военных моряков — с перечислением фамилий, и моя была первая — стала выпускать рок-н-ролльную газету», — вспоминает Долгов.

Дмитрий Грозный

Скрыть